И это до того чудовищно и несправедливо, что мои руки сами тянутся к каменному блоку, лежащему рядом с телами, поднимают его и опускают на лицо мёртвого Императора. От первого удара слышится только хруст и немного вдавливается носовой хрящ. Мне кажется этого мало, я вновь поднимаю камень и с силой бросаю его вниз.
Ко мне бросаются рабочие, пытаясь оттащить меня, но их останавливает окрик Дэйррина. Он спокойно наблюдает за тем, как я превращаю в кровавое месиво лицо его младшего племянника, как под ударами тяжёлого камня проламываются кости черепа, вминаясь внутрь, мешая мозг с кровью.
Мои перчатки давно окрасились тёмной кровью, пальцы с обломанными ногтями скользят по поверхности шероховатого камня, тщетно силясь поднять его ещё раз. Крупный озноб сотрясает тело, но мне кажется, что сделанного мало. Хочется остервенело бить этим камнем до тех пор, пока всё вокруг не затопит чёрно-красным, пока весь воздух не пропитается тяжёлым запахом смерти.
– Довольно, – мне в плечо впиваются пальцы Дэйррина, – он мёртв, Тайра.
– Этот сукин сын недостаточно мёртв, – едва шевелю губами, не отрывая взгляда от кровавого месива.
– Они оба мертвы. Пойдём, нужно дать рабочим завершить начатое. Тела рассортируют и будут готовить к утилизации.
Сортировка, утилизация… Что за чушь он несёт? Словно речь идёт об отбросах, годных лишь для того, чтобы быть отправленными на мусорную свалку.
– Ты же можешь исправить это…
Глаза Дэйррина на миг округляются от непонимания. Потом он переводит взгляд на мертвого Сида и обратно на меня, качая головой:
– Я не властен над смертью, Тайра.
– Ты лжёшь! Лжёшь! Лжёшь!
Советник крепко хватает меня за плечи и встряхивает:
– Уже слишком поздно, понимаешь? Если бы прошло всего несколько часов, ещё можно было бы надеяться, что удастся сделать хоть что-нибудь. Но сейчас нет ни малейшего шанса.
– Ты лжёшь! – я без конца повторяю эту фразу.
Чудовищная правда не умещается в моей голове, она ворочается внутри, остервенело бьётся в стенки черепа, пронзая его болью. Словно там, под кожным покровом и костьми кто-то закручивает вентиль по сорванной напрочь резьбе. Он не выдерживает и срывается, и я лечу вслед за ним, ударяясь о множественные преграды, вниз, разбиваясь о камни и истекая кровью.
Я отказываюсь верить в произошедшее до последнего момента, сидя на земле до самого рассвета, пронзающего небосвод своими холодными лучами, разгоняющего ночную хмарь. Лучи чужого солнца равнодушно скользят по телам, освещая их, подсвечивая правду и выставляя её напоказ.
От земли тянет мёртвым холодом. Здесь, на этой Альтернативе так холодно и чуждо, что хочется выть, раздирая глотку. Но вместо этого я просто сижу, как каменное изваяние, без малейшего движения, наблюдая за тем, как тело мёртвого Сида погружают в закрытый контейнер.
– Что дальше? – собственный голос кажется чужим.
– Предстоит сделать очень многое, – мгновенно отзывается Советник.
Я до сих пор продолжаю его так называть, хотя теперь придётся привыкать величать его Императором.
– Ларс не просто активировал взрывное устройство, находящееся в Центре управления, одним нажатием кнопки он уничтожил ещё с десяток комплексов, а некоторые зоны…
– Я спрашиваю не о том, – бесцеремонно перебиваю. – Что будет с… ними дальше?
– Тела… сожгут, – медленно отвечает Дэйррин. – Сегодня вечером. У тебя будет время проститься, если тебе этого хочется.
Я равнодушно пожимаю плечами. Мне кажется нелепым и лишённым смысла шептать слова напутствия. Я поднимаюсь и медленно бреду назад, к летательному аппарату, чувствуя, что часть меня так и осталась сидеть на том самом клочке холодной земли, пропитанной его кровью, будучи навсегда прикованной к нему.
Глава 83. Тайра
Спустя некоторое время.
Я иду пешком от самого начала взлётной площадки, отмечая для себя насколько какими быстрыми темпами продвигается строительство. Здания растут с ошеломляющей скоростью, естественная скудная растительность Альтернативы, что присуща этой местности, вытесняется деревьями и кустарниками, привычными на Фаэле или Терре.
Прекрасный процветающий мирок, если бы не полупрозрачный купол, виднеющийся вдалеке на горизонте. С одной стороны меня разъедает чёрное злорадство от того, что терраэнам не удалось осуществить свои мечты по поиску нового дома так, как им того хотелось.
Едва ступив ногой в чистый, открытый для них мир, они умудрились загадить часть его своей цивилизацией. Заражённая токсичными выбросами территория сейчас является мёртвой отчуждённой зоной, накрытой полупрозрачным куполом, под которым виднеется чёрное безжизненное пространство. Нет, разумеется, ведутся работы по ликвидации последствий взрыва, но пройдёт ещё не одно десятилетие, прежде чем можно будет без опаски разгуливать по ограждённой зоне.
С другой стороны я понимаю, что в этом нет вины отдельно взятого терраэна или фаэлина, что страдает только уникальный живой мир… А мы, те, кто в силах исправить содеянное, должны постараться сделать для этого как можно больше. И для себя в том числе. Оказывается, можно жить, не выплёскивая чёрное, разъедающее душу отчаяние, а направлять его в созидательное русло, обманывая ли себя или пытаясь найти новый смысл, точно не знаю.
Но что-то в этом есть. Временами только становится тошно видеть хотя бы одного из терраэнов, ныне здравствующих и процветающих. Тогда я просто сажусь в летательный аппарат и нарезаю круги над пустым пространством, пока ещё не освоенным терраэнами. Кружу до тех пор, пока не начинает мигать красная лампочка, предупреждающая о том, что топливо уже на исходе и необходимо возвращаться.
Иногда меня посещает мысль, что можно махнуть рукой на предупреждения автоматической системы и, откинувшись в кресле, закрыть глаза, дать себе шанс прекратить затянувшуюся агонию. Но, похоже я слишком труслива, чтобы прервать свою жизнь или то её бледное подобие, доставшееся мне взамен. Я неизменно возвращаюсь обратно, давая себе обещание, что в следующий раз, когда меня вновь накроет, мне хватит смелости сделать шаг в пропасть.
А внутри тихо смеётся внутренний голос, нашёптывающий голосом Сида: «Для этого ты слишком сильно боишься падать, птичка…»
Я грустно улыбаюсь: он был прав. Впрочем как и всегда…
Я стараюсь задвинуть тоску и сожаление на второй план, автоматически передвигаю ноги по ровной поверхности мощёной дорожки, по обе стороны которой раскинулась зелёная лужайка. Среди длинных плоских листьев виднеются крупные цветки почти всех оттенков сиреневого: от глубоких фиолетовых до аметистово-синих и нежно-розовых. Земля немного влажная от недавно прошедшего дождя, и в свежем воздухе отчётливо слышится аромат цветов. Я вдыхаю его, пробуя на вкус: сладковатый, цветочно-пудровый. Вместе с воздухом, наполненным озоном после прошедшего дождя, он наполняет лёгкие, расправляет их и заставляет вдыхать ещё и ещё.
