– Хотя нет, стой, – одёрнул его Ризван, – для начала расскажи всё, что произошло до этого. А потом занимайся.
Тиро согласно качнул головой и в нескольких предложениях передал всё, что видел накануне.
– Вот, значит, как, – угрюмо проронил Ризван, услышав о том, что Инсар всё же немного развлёкся с девчонкой. И тут же спросил, – твоя служанка случаем не ошиблась?
– Она не умеет читать и писать, но уши и глаза у неё есть. Уж поверь Тиро. Хозяин выставил чужачку прочь, заявив, что её место отныне теперь в его постели. По первому зову. И девчонка ответила, что скорее один из них умрёт прежде, чем это произойдёт снова…
Плохо. Раздражённо подумал Ризван. Очень плохо. Инсар всё же не смог удержать себя в штанах. А девчонка не смогла сдержать свой слишком длинный язык и чересчур гордый нрав. Ризван постарался отмести в сторону разочарование и злобу с оттенком ревности.
– Что дальше? – нетерпеливо спросил он.
– Служанка Тиро видела, как девчонка со светлыми волосами кралась ночью в сторону хозяйской спальни, – спокойно продолжил Тиро.
– Да неужели? Вот такая удача? И как, интересно знать, твоя служанка могла это увидеть, если слуг запирают на ночь?
– Тиро запирает всех, – проскрипел зубами управляющий, – кроме той, что согревает его холодную постель.
– Ах ты старый потаскун! – не удержался Ризван, – твоя служанка поклянётся, что увиденное – правда?
– Разумеется. У Тиро не задерживаются лжецы, – с достоинством ответил управляющий.
– Зачем ей красться в сторону спальни, куда она не хочет совать и носка ноги, – вслух подумал Ризван, – кто оставлял вино у кровати?
– Чужачка.
Да, всё говорило против неё. Инсар в последнее время начал пить вино, словно пытался залить голос совести. А какой лучший способ заставить мужчину выхлестать кувшин? Утомить его любовной игрой, сделав вид, что сил сопротивляться больше не осталось… Так? Не похоже на Артемию. Хотя кто её знает? В очаг же сунулась голыми руками. Заживающий ожог на щеке зачесался.
– Это всё, что ты видел?
– Да, всё.
– Тогда приступай. Но если ты солгал хоть в чём-то… Тобой ещё займутся дознаватели из числа «бездушных» позднее.
Тиро вздохнул.
– Помоги Тиро уложить его по-другому. Простым касанием руки тут не обойтись.
Ризван перехватил Инсара под ноги и переложил на середину кровати.
– Одень его, – велел Ризван. Разглядывать обнажённого приятеля в подробностях не хотелось.
Тиро ловко натянул на безвольные ноги Инсара штаны и поднял их выше по бёдрам, затянув тесьму на поясе. Но начал раздеваться сам, скинув просторный халат. Через мгновение Тиро улёгся рядом с Инсаром на кровать и прижался к нему, обвив торс руками. Это выглядело нелепо: крупный, полный сил Инсар и увядающий мужчина, вцепившийся в того мёртвой хваткой. В другой раз Ризван первый бы расхохотался над увиденным и не преминул позже постоянно посмеиваться на тему мужеложства, но сейчас от этих бледных безволосых рук зависела жизнь Инсара.
Глава 57. Артемия
Холодно. Как же здесь холодно. Зубы выбивают рваный ритм, тело сжимается в комочек, стремясь стать незаметной крошечной точкой, тенью на стене, чтобы холоду доставалось как можно меньше моего тепла. Но он всё равно отбирает своё. С каждым вдохом и выдохом. Я обхватываю себя руками и сжимаю челюсти, чтобы зубы не клацали друг об друга. Кажется, что их стук раздаётся далеко вокруг, проносится по узким тёмным лазам, выдавая моё месторасположение. Нужно заставить себя не трястись и не производить ни единого лишнего звука, чтобы обитатели нижнего города не нашли меня.
В моём поступке нет ни крошки здравого смысла. Это огромная каменная глыба отчаяния, придавливающая меня ещё ниже к земляному полу. Даже голову тяжело поднять, и мысли внутри неё – бесноватые, пляшут и перескакивают с одного на другое. Хочется забыться и расслабиться хотя бы немного. Хочется лечь и вытянуться в полный рост, ощущая под руками тонкие стебельки ароматной травы и смотря на пронзительно-синее небо с белыми пушистыми облаками. Хочется лёгкости и беззаботности.
Беззаботность.
Желанное слово и чувство, вкус которого мне незнаком. Я – молода, мне ещё не исполнилось двадцати пяти, но ощущаю себя древней старухой, видевшей столь многое, что её уже нечем удивить. Совсем скоро будет день, когда я появилась на свет. Скоро… Скоро же, да? Кажется, что скоро. Я потеряла счёт часам и дням, сидя в абсолютной темноте в вонючем узком лазе нижнего Амджада. А всего год назад в Верксале в этот же день столы ломились от яств, Рексенор по правую руку от меня хлестал вина всех сортов и оттенков. Мои пальцы поглаживали чёрную шелковистую шерсть Шен-ри… Но во всём этом было столько же бессмысленности, сколько сейчас. Нет никакого значения в блестящем окружении, если внутри тебя звенящая пустота. Но тело так не считает. Ему холодно и больно местами там, где кожа стёрта до крови, и брюхо бунтует, голодно урча. Рот наполняется вязкой, густой слюной от еды, существующей только в моём воображении.
Раздаётся лёгкий шорох. Я замираю без движения и дышу медленно и глубоко, словно меня здесь нет. Ноги касается длинный тонкий хвост. Меня всё ещё будто не существует. Крыса, осмелев, обнюхивает пальцы ног. Её усики, должно быть, щекочут кожу, но я этого не чувствую: слишком невесомы прикосновения тонких усиков грызуна к окоченевшим стопам. Я просто даю своему сознанию пристроиться рядом со звериным и исподтишка смотрю её глазами, впитываю эмоции. Поначалу было непривычно и тяжело. Я всегда считала свою способность находить общий язык с животными чем-то обыденным, и не пыталась шагнуть дальше, чем просто мирное сосуществование. И только сейчас, когда оказалась пленницей в чужом городе, вдруг поняла: мне больше не за что ухватиться руками, кроме как, за вот эту призрачную возможность.
Крыса садится на задние лапы и трёт мордочку, окончательно успокоившись. Я касаюсь её сознания и впитываю увиденное, унюханное, услышанное. Многое остаётся непонятным. Через крысиные зрачки мир выглядит совсем иным, ещё более пугающим и неясным, чем есть на самом деле. Но что-то всё же удаётся понять. Пальцы руки осторожно и медленно движутся в сторону крысы. Я могла подружиться с этим хвостатым грызуном, если бы не голод, от которого, видимо, омрачился рассудок. Потому что пальцы стискивают тонкую шею, сдавливая её. Раздаётся едва слышный писк.
Грызун дёргается изо всех сил, пытаясь вырваться. Бесполезно. Последние судороги и маленькая тушка в моих руках обмякает безвольно. Остаётся лишь краем острого камня кое-как разодрать шкурку грызуна и впиться зубами в тепловатое мясо. Достойное пиршество для королевы, низведённой до уровня животного. На несколько мгновений голод отступает, но подкатывает к горлу тошнота от противного привкуса. Я едва удерживаю в животе проглоченное и даю себе обещание, что когда-нибудь накормлю Инсара до отвала крысиным мясом и наступлю ногой на его глотку, лишив возможности исторгнуть мерзость.
