Инсар держит меня на коленях, прижимая рукой к своему телу, и то и дело касается волос, зарываясь в них носом.
– Заткнись. Моя голова сейчас соображает так ясно, как никогда прежде, – усмехается Инсар.
– Могу себе представить… В последнее время ты не мог похвастаться благоразумием. Может быть, хотя бы сейчас на месте нервной развалины появится старый друг?
– Он всегда такой болтливый? – спрашиваю я.
– Золотая, он в несколько раз болтливее той девчонки, которую я увидел на невольничьем рынке больше десяти лет назад.
Я накрываю пальцами руку Инсара, не веря в то, что прошло так много лет с первого момента нашей встречи. Столько всего уместилось в них!.. И как мало было светлых моментов, не омрачённых тревогой или тенью опасности.
Инсар ещё раз выслушивает всё и отрицательно машет головой на предложение Ризвана обратиться к Верховному:
– Нет, только не к папаше. Он больше переживает за золочёное кресло под задницей и имя семьи, чем за судьбу непутёвого сына. Скорее всего, ты прав, Ризван. Это всё паутины ткачих.
– Нельзя допускать этих мразей к управлению городом. Я и представить себе не могу, что они ещё могут наплести.
– Не думаю, что это всё дело рук одной ткачихи. Слишком много всего и так сложно… У неё есть помощники и сообщники. Среди «чистильщиков». И судя по тому, что задействованы были не один и не два… К тому же когда Верховный отдавал приказ найти виновную. «чистильщики» отчитывались, что шныряют по норам…
– Никого не было в норах, – перебиваю я и показываю рукой на Ризвана, – кроме него, сунувшегося за мной сразу же.
– Красотка оказала мне горячий приём, – поддакивает Ризван, – что ни говори, а мы нашли… хм… общий язык.
– Хватит трепаться языком. Нужно навестить одну нашу общую знакомую, – говорит Инсар.
– Что ты собираешься делать?
– Ты как-то упрекнул меня в излишнем рвении при обучении цитадели «бездушных»? Мне кажется, сейчас самое время применить парочку приёмов на «паучихе». Навязанная Верховным невеста в последнее время невероятно скромна и тиха, как никогда прежде. Появляется на глаза лишь изредка и якобы смиренно дожидается церемонии… Наведаемся к ней в гости.
– Взять кого-нибудь ещё? – подбирается Ризван.
– Нет. Сделаем всё тихо и быстро. Без лишнего шума. Просто раздавим этот клубок ядовитых змей. А ты, золотая…
– Нет. Даже не думай, что я отсижусь где-нибудь в уголку. Ты и понятия не имеешь, через что я прошла за все эти годы. И не вздумай лишать меня удовольствия смотреть, как будут корчиться в агонии виновные в наших бедах.
Инсар собирается что-то возразить, но в итоге согласно кивает. Когда мы выходим на улицы Амджада в ранний час, на горизонте разгорается пламя рассвета, окрашивающее небо яркими, насыщенными красками. Не те едва заметные, бледные мазки лучами, которые виделись мне в последнее время, но победоносное шествие солнца. Я замираю на мгновение, любуясь разливающимся золотом по небосклону, и молю о том, чтобы и наши жизни осветились так же ясно.
Глава 72. Айяра
– Тебе пора уходить.
– Ещё немного, господин…
– Прочь.
Айяра сжалась от грозных интонаций в голосе. Иногда ей хотелось распознать эмоции, прячущиеся глубоко под спокойной оболочкой. Но чаще всего прорезывался холод стали. Именно это и привлекало, заставляло бурлить кровь. Убеждённая в собственной неотразимости, она верила, что однажды Художник Паутины отзовётся на её ласку… теплом?
Хотелось прильнуть к бледной коже, прячущейся под чернильными разводами, обвести губами множественные зарубки и сосчитать языком, сколько их на всём теле. Но ослушаться – вызвать гнев. Потому она кротко кивнула и встала с кровати. Айяра перебросила копну волос за плечи и принялась собирать свои вещи, разбросанные на полу. В дверь постучали. Перестук был не просто просьбой впустить того, кто стоял по ту сторону, но набором сигналов, означающих что-то. Айяра ещё не овладела в совершенстве искусством подобного разговора, но смогла различить в дроби предупреждение.
– Пошевеливайся.
Подстёгнутая окриком, Айяра торопливо надела на себя платье и подвязала широкий пояс, осторожно взглянула в сторону Армата, натягивающего свои сапоги и осмелилась приблизиться. Армат выпрямился во весь свой рост, возвышаясь над ней гибельной тенью. Всё тело, от макушки до пят, пронизал тот же трепет, испытанный, когда её впервые привели к Художнику.
– Что-то случилось?
– Возможно. Не время трепаться. Возвращайся к себе и жди указаний.
– Я могу сделать что-нибудь ещё?..
– Я уже сказал, что ты должна делать. Пошевеливайся, – опять повторил Армат и отвернулся. Айяра согласно кивнула и попятилась на выход.
Через несколько мер времени она была уже у себя, в чудном домике с колоннами, увитыми диким плющом, и резными высокими потолками. Прислужницы стайкой ринулись ей навстречу. Айяра указала рукой в сторону купальни, давая знак приготовить её. Девушки кинулись исполнять приказ. Ещё бы… Нет. Не так уж легко было справиться с ними. Верные Матери-Ткачихе, они намеревались преданно служить для того, чтобы перейти на следующую ступень.
Какая неуместная для неё, Айяры, преданность! Пришлось приложить немало усилий, чтобы нашептать в их маленькие раковины ушей то, что нужно ей. Аккуратно и очень-очень осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Как хорошо, что Мать-Ткачиха занималась новым выводком! В такие времена она становилась менее внимательной и могла упустить из своего поля зрения что-то… Как, например, то, что одна из её послушниц решила плести свои паутины за её спиной.
Мать-Ткачиха была… не столь тщеславна и почти равнодушно относилась ко всему. Она обучала всех, но пыталась вбить в их головы такое количество клятв и обязательств, будто готовила ещё одного «бессмертного», а не подстилку, призванную обольщать и шептать, нашёптывать, действуя исподтишка. Рано или поздно Мать-Ткачиха должна была поплатиться за собственное равнодушие. Почему бы не сейчас? Когда одна из её «дочерей», как называла она их всех, достигла высот мастерства. Жаль Мать, заигравшуюся со своими паучками? Ни капельки! Когда теряешь хватку, будь готов уступить место другому.
Наконец-то готово… Айяра скользнула по ступенькам в купальню с горячей водой и расслабилась, давая желанный отдых телу, уставшему от бурных развлечений Армата с капелькой жестокости. Такой маленькой, что ныло где-то внутри, требуя большей дозы. Ныло и одновременно сжималось от страха…
Скоро, скоро, скоро…
Вода медленно остывала. Айяра едва не заснула. Открыла глаза, прислушиваясь: прислужницы вели себя тихо-тихо, словно не стояли навытяжку за ширмой, ожидая приказа хозяйки.
Айяра плеснула водой в лицо и медленно опустилась в воду с головой, задержав дыхание. Уши заложило плотной пробкой воды. Поэтому она не услышала ничего. Но, по правде говоря, она не услышала бы этих шагов, даже если бы не лежала на дне купальни. Она только почувствовала движение, как водная гладь колышется от него, и открыла глаза. Одновременно с тем на её шее сомкнулись сильные пальцы. Глаза распахнулись и сквозь толщу воды она различила лицо Инсара, склонившееся над ней.
