Клетка, закреплённая на телеге, немного раскачивается из стороны в сторону, заставляя нас сбиваться в кучу ещё теснее. Я чувствую, что тела других Невест, как и моё, сотрясает от озноба и страха, а Васса к тому же тихонечко поскуливает. Кровь из разодранной щеки струится прямо на чёрное платье, пятная его. Внезапно по клетке раздаётся удар – Его железный кулак задевает прутья, заставляя их вибрировать и жалить нас так, словно от его прикосновения прутья накалились докрасна.
– Тиш-ш-шина, – раздаётся ядовитый шёпот, заползающий прямо в раковины ушей и сворачивающийся тугим кольцом вокруг шеи. И мы едва можем дышать, застываем без движения и покоряемся року, безжалостному к нам.
***
Мы быстро удаляемся от нашего селения. Впереди процессии едет он, за ним – телега с Невестами, а сзади и по бокам – Его воинство, безмолвное, но впечатляющее. Надсадный скрип вскоре становится привычным и ввергает сознание в какое-то странное, немного изменённое сознание, когда каждый поворот колеса кажется переворотом мира с ног на голову и обратно. Его крутит и мельтешит со скоростью, нарастающей так быстро, что веки закрываются сами по себе. Остаётся лишь круговерть, от которой становится тошно и мутно.
Я не знаю, сколько времени движется телега. Луна и небо затянуты тёмными тучами, и я не могу ориентироваться по ним. Все остальные Невесты сидят безмолвно, стараясь лишний раз не шевелиться, и испуганно вздрагивают, когда Его голос разносится далеко вокруг:
– Привал.
Телега останавливается, и погонщик отводит коней куда-то дальше. Всё воинство располагается на довольно большом расстоянии, насколько я могу судить в темноте. Кажется, что все они просто бесплотные тени, а звуки, производимые ими, лишь доносятся ветром откуда-то далеко-далеко.
–… он скоро издохнет. Ублюдки подсунули порченого коня, – доносит ветром голос рослого всадника, подошедшего близко к нашему наречённому.
– Ты знаешь, что делать. Коня, как и того, кто осматривал его – в расход. Что же касается сельчан, навестим их совсем скоро… На обратном пути.
Всадник кивает и мгновенно отступает прочь. Несколькими мгновениями позже слышится негромкое ржаное и надсадное бульканье, шум падающего тела и звуки короткой ожесточённой борьбы. Я не в силах отвести взгляда от колышущихся теней, что втроём тянут одного упирающегося к дереву. Один из них ловко взбирается на высокую крепкую ветку дерева и закрепляет верёвку, скидывая один из концов её вниз. Бедолагу привязывают за ноги и подвешивают, а к месту наказания уже неторопливо стекается всё Его воинство. Я нутром чувствую, что сейчас начнёт происходить что-то страшное и поспешно отворачиваюсь, зажимая уши руками, но даже через пальцы, плотно прижатые к ушам, слышу крики несчастного, полного мучительной агонии.
– Заткните ему пасть! – Его голос перекрывает всё, – пугаете моих Невест!
Приказ немедленно исполняется, и до нас доносятся лишь сдавленные стоны и негромкий гул возбуждённой толпы. Но всё равно телега с клеткой стоит слишком близко к происходящему, и мы внутри клетки испуганно жмёмся друг к другу. Он подходит и проводит перчаткой по прутьям. Металлический лязг громким звоном отдаётся в ушах, а потом телега начинает медленно трогаться с места, отъезжая назад. Она катится потихоньку до тех пор, пока он не хлопает в ладоши. И по его хлопку она останавливается.
Он удовлетворённо осматривает телегу и бросает взгляд назад – теперь из-за кустов и пары сухих деревьев не видно его воинов и звуки, исходящие от них, становятся тихими, превращаясь в едва слышное бормотание. Он подаёт знак рукой и рядом возникает фигура одного из его слуг-воинов, торопливо расстилает у ствола одного из поваленного деревьев плащ, расставляя на нём кувшин и кое-какие предметы.
– Проваливай, – лениво велит Он, и слуга послушно растворяется в ночной тьме.
А Он потирает ладони и касается ствола одного из небольших деревьев. Дерево жалобно стонет и начинает крениться, заваливаясь на бок, а затем по его поваленному стволу начинают скользить искры и вверх взметается столб яркого пламени, громко потрескивающего. Я изумлённо взираю на это, понимая, что совсем недавно здесь стояло рослое, зелёное молодое деревце, а сейчас – языки огня лижут лишь сухое дерево…
– Так гораздо лучше, не правда ли?
Никто не отвечает ему, а дверь клетки распахивается сама по себе и раскачивается с противным скрипом, словно приглашая выйти.
– Выходите все.
Глава 11
Повторять дважды ему не приходится. Мы встаём, не замечая, насколько затекли наши ноги от длительного пребывания в неудобном положении и выскальзываем из тесного пространства клетки. Каждую из нас встречает его распростёртая ладонь, закованная в железо, крепко удерживает за запястье и направляет, заставляя выстроиться в линию. Против моей воли ноги подгибаются, словно он надавливает на плечи, заставляя опуститься на колени во влажную землю, дышащую ночной прохладой.
А потом он начинает прохаживаться рядом. Он останавливается напротив каждой из нас, пристально рассматривает, склонив голову набок, как любопытный ребёнок, и беззвучно скользит дальше. Напротив Вассы он останавливается чуть дольше, чем напротив других и поворачивает её лицо из стороны в сторону, словно будучи недовольным купленным товаром. Странное дело, но ужасная рана на лице Вассы затягивается, на её месте появляется длинный, уродливый тёмный рубец, протянувшийся от самой скулы до нижней челюсти. Он подносит перчатку к губам Вассы. Васса обхватив перчатку тонкими пальцами, благодарно лобзает её, прижимаясь губами, и смотрит на него снизу вверх светящимися глазами.
– Довольно, – он немного брезгливо выдёргивает свою руку из её захвата и скользит дальше.
Наконец, напротив меня останавливаются его сапоги с устрашающего вида острыми шпорами, на концах которых виднеется запёкшаяся кровь. Он не щадит даже своё животное, покорное и преданное ему, проносится у меня в голове.
– Как интересно, – доносится до меня его приглушённый голос. Железные пальцы касаются подбородка и заставляют меня поднять голову вверх, смотря на него. Я, словно заворожённая, всматриваюсь в полыхающие красным точки в прорезях шлема. Но глаза нестерпимо жжёт. Я закрываю веки, чувствуя, как из-под них начинают струиться слёзы.
– Девственны все, – продолжает он, – чисты и нетронуты. Все мои невесты нетронутыми переступают порог чертогов. Но ты уже снедаема страстями. И что же мне с тобой делать, Невеста? Как твоё имя?
– Аврелия, – отвечаю я мгновенно.
– Аврелия, – медленно вторит он мне, пробуя имя на вкус, – с тобой будет интересно, Аврелия. Поднимись и подойди ко мне.
Я выполняю его приказ, отряхивая налипшие комья земли с колен, и несмело делаю пару шагов вперёд, чувствую, как он хватает меня и притягивает к себе. Металл его лат неприятно обжигает кожу, и он смеётся.
– Всем остальным – в клетку.
Его голос полон несгибаемой воли и оставшиеся Невесты послушно семенят обратно, словно ведомые его голосом. А он отходит немного назад и начинает скидывать с себя своё железное облачение, отстёгивая нарукавники и панцирь, освобождая из плена лат своё тело. Один за другим предметы с громким металлическим лязгом летят в кучу. В последнюю очередь Он снимает свой шлем и отправляет его туда же.
