– Я уже закончила и готова пуститься в путь, – заявляю я, едва расправившись с хлебом и сыром, и делаю пару шагов вперёд.
– Подойди ко мне, – велит Ро’ан, хлопая себя по плечу, – и хватайся за меня.
– Зачем?
– Ты что, не каталась в детстве на спине у отца? Хватайся за шею. Так будет гораздо быстрее. Мне не хотелось бы ночевать в лесу, полном хищных тварей, и тратить силы понапрасну на защиту от них.
Я колеблюсь мгновение, а Ро’ан подходит ко мне и подставляет свою широкую спину.
– Быстрее, Аврелия. Каждый миг промедления отдаляет тебя от твоего сына.
Мысли о Силане заставляют меня отмести в сторону все сомнения и стеснение, я хватаюсь за мощную шею руками. Ро’ан подхватывает меня под коленки, располагая по обе стороны своего тела. И мы движемся вниз по склону. Спуск кажется мне довольно крутым и опасным. Я бы корячилась на этих камнях довольно долго, тщательно обдумывая, куда в следующий миг передвинуть стопу. А Ро’ан спускается стремительным шагом, то и дело поглядывая на запад и клонящееся к горизонту солнце. Он оказывается прав: здесь темнеет гораздо быстрее, чем в любом другом месте. Едва макушка солнца скрывается за размытой полосой горизонта, стремительно наступает темень. Она стелется словно туман, лижет пятки и поднимается вверх, заполняя воздух густыми чернилами, смазывающими очертания предметов.
И как бы ни торопился Ро’ан, последние шаги спуска по склону он проделывает почти в абсолютной темноте.
– Не успели, – слышу я его приглушённый голос, – придётся прятаться здесь… На деревьях.
Мне остаётся только дивиться тому, как он может что-то разглядеть. Я словно слепой котёнок, тыкающийся на ощупь в окружающий мир, не вижу почти ничего. Ро’ан спускает меня на землю и крепко хватает за руку, ведя за собой.
– Вот здесь старое, но мощное дерево. Придётся лезть на него. Первая ветка прямо над тобой. Я подсажу тебя.
Мне приходится повиноваться ему, действуя почти вслепую, ориентируясь лишь на его указания. Ветки дерева хоть и крепкие, но толстые не настолько, чтобы с удобством провести на них длительный промежуток времени.
– Ещё немного. Выше несколько ветвей переплетаются. Пересидим ночь там, – шепчет Ро’ан и тянет меня вверх за собой. Кажется, мои глаза привыкли к окружающей темноте и я начинаю различать очертания. Сухие ветки на самом деле переплетаются так тесно, что пространства хватает на то, чтобы сесть взрослому человеку. Ро’ан садится, прислоняясь спиной к стволу дерева, и тянет меня за собой.
– На сегодня наш путь окончен.
Он говорит еле слышно, давая мне понять, что шуметь не стоит. Я смотрю вниз, пытаясь понять, как высоко мы забрались и замечаю странное шевеление. Земля далеко внизу вспучивается местами и раздаются шорохи, наполняющие воздух. Миг – и белесое длинное тело выползает из разверзнутой ямы, скользит, словно змея, оставляя за собой след, некоторое время светящийся в темноте.
– Что это за твари? – мой голос от испуга звучит громче, чем просто шёпот. Ро’ан зажимает мне рот ладонью, прижимая к себе.
– Тише. Не кричи так громко. Это черви. Они слепы, но не глухи. И хотя они не могут лазить по деревьям, их интерес может привлечь кого-то ещё. Я не могу сказать наверняка, какие твари ещё развелись в этих краях, пока я спал.
Его тихий голос успокаивает меня, а крепкие объятия не дают вырваться. Но, прижатая к нему спиной, я поражаюсь тому, что не слышу и не чувствую ритмичного стука. Кажется, что там, где у обыкновенных людей есть сердце, у него нет ничего.
Глава 29
Крепкая ладонь Ро’ана всё ещё зажимает мне рот, а вторая ладонь лежит поперёк талии так, что не сдвинуться. Не время для болтовни – говорит его молчаливая поза, и мне остаётся только покориться, а затем незаметно для себя расслабиться засыпая. Ночью я просыпаюсь несколько раз и дёргаюсь, во сне возникает ужасающее чувство падения, и я испуганно хватаюсь за мускулистые руки Ро’ана, которые в ответ ещё теснее прижимают меня к себе, а над ухом звучит:
– Тише. До рассвета осталось совсем немного. Как только черви вернутся в землю, мы пойдём дальше. А сейчас спи.
Но сон уже не идёт ко мне, и я лежу в полной темноте, прислушиваюсь к окружающим нас звукам: чужеродным, скрежещущим, пугающим. Перевожу взгляд вниз, замечаю, как то тут, то там мерзкие существа втягивают свои белесые тела, обратно в землю, зарываясь в неё. А следом тьма нехотя, но отступает.
– Солнце ещё имеет власть над этими землями. Значит, пока не всё потеряно. После он затянет мир в кокон из тьмы и заставит иное светило быть путеводным.
Ро’ан разжимает объятия.
– Пусть ещё немного просветлеет, я спускаюсь первым. Ты идёшь вслед за мной.
Я согласно киваю, дожидаясь указаний. И мы потихоньку начинаем спускаться, с одной ветки на другую. Теперь, в посветлевшем воздухе я могу увидеть, насколько огромно это дерево, одно из нескольких исполинов, стоящих особняком. Некоторые уже начали покрываться зеленовато-чёрной гнилью, ползущей вверх по стволам от земли, но сил стоять у них ещё хватает. Последний рывок и Ро’ан подхватывает меня под талию, словно малое дитя, и осторожно ставит на землю. Потом садится на корточки возле разрытой кучи земли и касается едва заметного белесого следа, оставленного тварью. Кожа на его пальцах тотчас же покрывается пузырями.
– Они стали ещё более ядовитыми, чем прежде. Тебе лучше не ступать на землю самой. Заметными эти следы станут только через несколько часов, а сейчас всё пространство до той низины испещрено их ядом.
Он хлопает ладонью о ладонь, отчего раздаётся гулкий звук, и потирает их друг о друга. А когда он размыкает ладони, на пальцах не остаётся и следа от действия яда мерзких червей. Ро’ан вновь велит мне схватиться за него и начинает идти своими каменными ступнями через оставшийся участок редкого полесья, выходя на открытое пространство низины.
– Я могу идти дальше сама.
– Нет, – отрицательно машет головой Ро’ан, – надо убраться подальше от леса, а потом будем искать следы жилых поселений. Несмотря ни на что, ему нужны живые. Пусть они и отличаются от привычных тебе.
От его слов меня продирает мороз по коже, а потом я вспоминаю всадников, закованных в броню, говоря себе, что не видела того, что скрыто под их железными масками. Вдалеке возникают очертания строений, и я радуюсь, но только поначалу. Потому что чем ближе подходит Ро’ан, тем яснее становится, что ничего хорошего нас там не ждёт. От деревянных строений остались только обгоревшие чёрные руины, а в некоторых местах белеют остатки каменной кладки. Ро’ан ступает по земле, чёрной от копоти, а под его ногами хрустят кости, почти сплошь устилающие всё пространство.
– Пойдём отсюда прочь, – прошу я.
– Нет, нужно найти хоть что-то, – не соглашается со мной Ро’ан, заглядывая поочерёдно в руины.
В одном из сожжённых домов он выуживает металлический котелок и идёт дальше, к тем домам, что стояли раньше посередине селения и уцелели больше прочих оттого, что были сделаны частично из камня. Он ставит меня на землю и бродит по руинам. Я бросаю взгляд в сторону и замираю от испуга. По одну сторону улицу стоит некое подобие виселицы, а на длинной поперечной перекладине за верёвку привязаны несколько черепов: человеческих, а посередине – один крупный, лошадиный. Под виселицей же навалена груда таких же черепов: больших и маленьких, и совсем крошечных, пустыми глазницами, следящими за нами. В голове вдруг всплывает обрывок услышанного разговора, когда Зверь вёз своих невест:
