– Придётся заночевать там, а с утра запасёмся необходимым и двинемся в путь.
– А что если они не любят чужаков?
– Чужаков нигде не любят. Выбора у нас нет. Тем более мы не единственные, кто устремляет свои стопы к нему.
Едва мы вступили за ограждение, как я сразу почувствовала липкие, чужие взгляды и интерес, заставляющий вспыхивать огоньком тусклые глаза жителей деревни. Я старалась сделаться ещё тише и незаметнее, чем есть, радуясь присутствию Ро’ана, вселяющему призрачную, хрупкую надежду. Не истрепались бы её крылья в попытке пересечь море топкого отчаяния.
С жителями деревни разговаривает Ро’ан, по-хозяйски положив руку мне на плечо и прижав к своему крепкому боку. Кто-то из мужчин тычет пальцем в сторону длинного, высокого дома, сказав, что там можно поесть и даже заплатить за ночлег, если ещё остались свободные места. Издалека дом кажется таким же, как и остальные, только гораздо больше размером. Но подходя к нему, я слышу звуки разбитной, дребезжащей музыки и гул голосов.
Внутри хорошо освещённое пространство заставлено столами и скамьями и полно народу. Мы протискиваемся вдоль стен, ища свободное место, и обнаруживаем небольшой стол в углу. Я едва успею усесться, а рядом уже возникает проворный, пухлый мужчина и грязной тряпкой растирает пролитое на столе вино, с размаху ставит на стол кувшин, от которого несёт кисловатым запахом, и предлагает мясо с лепёшками и овощами. Ро’ан согласно кивает и осматривается.
Я неуютно себя чувствую среди такого большого скопления народа и гомона, разносящегося над собравшейся разношёрстной толпы. Больше всего меня смущают продажные девки, тела которых едва прикрыты, а на некоторых и вовсе нет ничего, кроме короткой юбочки. Призывно улыбаясь, скользят они между рядами, получают звонкие шлепки по ягодицам от гогочущих мужчин, а иногда скользят на колени, прижимаясь всем своим телом. Я отвожу глаза и опускаю взгляд в деревянную столешницу. Посередине стола появляется круглое блюдо с наваленным вперемешку мясом и овощами, пожухлая зелень нище ютится с самого краю блюда.
– Принеси воды с мёдом, – велит Ро’ан прислуживающему мужчине. Тот недоумевающе смотрит на Ро’ана.
– У вас есть что-то взамен того кислого пойла, что налито в кувшине?
– Это вино, – сально улыбается в ответ мужчина.
– Ей нельзя пить вино, – тыкает в сторону меня пальцем Ро’ан, – так что неси что-нибудь другое.
Мужчина оглядывает меня с ног до головы, но всё же уходит.
– Лучше не пить эту гадость.
А мне бы и в голову не пришло пригубить налитого, уж слишком громко и неприятно звучат подвыпившие голоса и сально блестят глаза. Я ковыряю в тарелке, отодвигаю жилистое мясо в сторону.
– Ешь давай, – велит Ро’ан, а сам кладёт на стол круглые золотые монеты, найденные им в погорелой деревне, и оглядывает помещение. Рядом со столом появляется девица с копной рыжеватых волос, кладёт руку на плечо Ро’ана и прижимается полной тяжёлой грудью.
– Проваливай, – усмехается девице Ро’ан и сгребает меня в охапку, усаживая на колени, – мне есть с кем развлечься сегодня.
Глава 31
Девица, ничуть не расстроившись, скользит по залу дальше, притягивая внимание движениями полных округлых бёдер. Я дёргаюсь в сторону, но Ро’ан удерживает меня своей рукой.
– Не привлекай лишнего внимания. Сиди спокойно и ешь.
Он едва ли не насильно пихает мне в рот еду, пока на столе не возникает другой кувшин и глиняная щербатая кружка, принесённые слугой.
– Что-нибудь ещё? – золотые монеты в мгновение ока исчезают в пухлой ладони мужчины, – может, девушку?
– У меня уже есть, – Ро’ан хозяйским жестом оглаживает мои бёдра.
– Эта тощая пигалица больше похожа на грязную нищенку, – кривится слуга.
– Зато готова на многое и задёшево, – гогочет Ро’ан, а слуга подхихикивает, выжидая чего-то. На столе появляется ещё две монеты, и внимание слуги троекратно усиливается.
– Мне нужно место для ночлега, – говорит Ро’ан, – и качественный товар. Немного поистрепался в дороге…
– Свободных мест нет, – разводит руками слуга, – если только захотите переночевать на конюшне… Что же касается второго, завтра мальчишка проводит куда следует.
– Хорошо, – кивает Ро’ан, прибавляя ещё две монеты, – ты поела?
Я согласно киваю, отодвигая от себя наполовину полное блюдо.
– И ест так мало, – восхищается слуга, – не то что моя жена. Жрёт, как тот боров. Может, продашь свою малышку мне, когда надоест?
– Если сойдёмся в цене…
Слуга отходит прочь и криком призывает чумазого расторопного мальчишку, ведущего нас на конюшню. Здесь тихо и неслышно противного наглого гомона стада людей, пряно пахнет свежескошенной травой и животным теплом. Мальчишка начинает орудовать огромными вилами, раскидывая сено, Ро’ан выхватывает вилы у него из рук:
– Прочь, малец!
Но мальчишка тащит из угла два бесформенных тюфяка и кидает в нашу сторону, скользит испуганно-восторженным взглядом по массивной фигуре Ро’ана и торопливо убегает прочь, сверкая грязными пятками. Ро’ан за пару мгновений перекладывает в угол огромный ворох сена и кидает сверху тюфяки. Я валюсь с ног от усталости и падаю без сил. Кажется, что в жизни не было постели мягче и приятнее, чем тот ворох сена, на котором я сейчас лежу…
А посреди ночи я вдруг чувствую, как холодные тонкие пальцы почти неуловимыми касаниями шарят по телу. Я вздрагиваю и издаю едва слышный звук, как пальцы перехватывают горло, сдавливая его. А следом сбоку от меня в воздух взметается тень, слышится звук удара и хруст. Мягкий удивлённый стон и тело оседает на землю. Глаза не сразу привыкают к темноте.
– Вор, – тихим голосом произносит Ро’ан, пнув тело носком ноги, потом оттаскивает его к лошадиным стойлам и бросает там, сильно ударив ближайшего жеребца по крупу. Тот с испугу ржёт так громко, что, кажется, своим ржанием разбудит всех. Так и происходит – снаружи слышатся торопливые шаги, и в конюшню вбегает слуга с огарком свечи. Он пытливо смотрит на меня, испуганно подобравшую колени и на Ро’ана, успевшего к тому времени лечь подле меня.
– Что случилось? – спрашивает слуга.
– Кажется, конокрад… – ровным голосом отвечает Ро’ан, – жеребец припечатал его копытом.
Слуга кидается вперёд, оглядывая тело.
– Проломил голову, – бормочет он себе под нос и сторонится жеребца, который всё ещё перебирает ногами в стойле, недовольно мотая головой и раздувая ноздри.
– Помоги вынести, – просит слуга Ро’ана, хватаясь за ноги мертвеца.
– Заплати, помоги вынести… – Ро’ан не торопится, – если сунется ещё кто-нибудь? Я устал и хочу спать.
– Не сунется, – уверенно заявляет слуга. А мне кажется странным, что в столь поздний час он всё ещё полностью одет и среагировал так быстро, оказавшись на конюшне через мгновение. От неприятных мыслей мне ещё скорее хочется покинуть эту деревню. Ро’ан неторопливо встаёт и помогает вынести тело.
