Леда смеётся:
– Спроси об этом у Невесты, что осталась жива после встречи со Зверем и выносила его семя, – и указывает пальцем на меня.
Ро’ан мгновенно оказывается подле меня и, схватив за плечи, поднимает, словно пушинку.
– Эта тварь лжёт? Скажи, что это так?
– Нет, – безмолвно шепчут мои губы, – сказанное ею – правда.
На лице Ро'ана отражаются самые разнообразные эмоции: ярость и злость, но хуже всего разочарование.
– Ты обманула меня, – одна рука Ро’ана ложится поперёк горла и сжимает. Длинные сильные пальцы становятся камнем и кольцом обхватывают шею, перекрывая доступ воздуха. Ни вздохнуть, ни сглотнуть. Я лишь сдавленно хриплю и бью, что есть сил по его рукам.
– Ты сказала, что хочешь вернуть себе сына. Ты ни словом не обмолвилась о том, что он зачат этой тварью. Ты сокрыла часть правды и заключила сделку обманом…
Перед глазами всё темнеет, а силы покидают меня. Руки безвольной плетью повисают вдоль тела. А потом Ро’ан разжимает хватку и я, словно мешок, лечу вниз на землю, больно ударившись спиной. Я поспешно отползаю и кашляю, вдыхаю воздух, опасаясь глядеть на призванного мной защитника. Он смотрит на меня тяжёлым взглядом и отходит прочь, садясь на краю обрыва. Леда же всё это время безразлично смотрит на происходящее, просторный капюшон скрывает выражение лица. Но кажется, будто произошедшее её забавляет. Я осторожно подхожу к Ро’ану и сажусь рядом, прикрывая глаза, чтобы не смотреть в жадную пасть глубины.
– Уйди, если боишься высоты.
– Очень, – я молчу пару мгновений, – разве ты не знал, что я из числа Невест, разве ты не видел знаки на моём лице?
– И что с того? – зло бросает Ро’ан, – мало ли как племена предпочитают украшать свои тела и лица? В мои времена девиц не метили, словно племенных кобыл. Бросали жребий в момент его приезда и отдавали тех, кому выпала эта доля. Разве твои знаки должны были мне что-то сказать? Я знаю многое, но не всё… И мне в голову не пришло, что твои шрамы – это следы встречи с той Тварью, что заражает мир своей гнилью. Никто из тех, кого он забирал себе, не возвращались живыми. Никто!
– Мне не суждено было добраться до его чертогов, – отвечаю я, – Зверь полакомился мной и бросил подыхать едва живую. Но жрецы разглядели, что Боги велели мне жить. Меня выходила местная знахарка, а потом родился мой сын.
– Тварь, рождённая от твари, – плюёт в обрыв Ро’ан.
– Мой сын – не тварь, – резко возражаю я, – он отличается от прочих. Но он мал и подобно другим младенцам, нуждается в любви и заботе своей матери.
– Из твоего рассказа я понял лишь, что Зверь изменил своим правилам… И решил, что теперь он забирает младенцев вместо невинных девиц.
– Ты ошибся. Он всё так же забирает своих Невест, но сельчане выторговали жизни своих близких, отдав вместо них моего сына. Вот и всё.
– Ты скрыла от меня всё это, – молвит Ро'ан.
– Ты не спросил, – парирую я, – и я решила, что тебе стало понятно всё с первого взгляда.
– И теперь я связан с тобой клятвой. От которой так просто не избавиться.
Внезапно Леда подаёт голос, а ветер относит её тихие слова прямо к нам:
– Ты всегда можешь нарушить свою клятву, презрев данные тобой обещания. Как это было уже однажды… Именно тогда ты стал тем, кто ты есть.
– Ты слишком много болтаешь! Я против того, чтобы ты шла рядом.
– И далеко ли ты уйдёшь? Как далеко ты забрался в прошлый раз?..
– Заткнись, – грубо обрывает её Ро’ан, запуская в её сторону камнем, – то, что ты давно скитаешься по земле, не в силах обрести покой и собираешь слухи, ещё не делает тебя ценным путником. К тому же я не верю в твоё бескорыстие.
– Посмотри на себя, каменный истукан! – возражает Леда, – ты сам пошёл за девой не ради благородного порыва, а ради собственной выгоды…
На этом она встаёт и скользит прочь:
– Я не могу подолгу оставаться на одном месте, меня гонит прочь моё проклятие. Я вернусь с рассветом…
Глава 35
Леда поднимается и торопится прочь. Остаётся только дивиться прыти и скорости, с которой она удаляется. Лишь чёрный балахон развевается за тощей спиной. Я перевожу взгляд на Ро’ана всего на мгновение, а когда смотрю вслед ушедшей старухе, не нахожу ничего, что могло бы указать на её присутствие.
– Мне не нравится то, что ты решила позволить ей идти с нами.
– Не с нами, а около нас. А ведь тебе тоже есть что скрывать, да, Ро’ан?
Ро’ан поднимается и разворачивается ко мне спиной. Я иду вслед за ним.
– Старуха не лгала. Я чувствую это. Расскажи мне о себе.
– Нечего рассказывать. Я тот, кто я есть. И я выполняю свою клятву.
– Ты упрекнул меня в нечестности, а сам поступаешь точно так же. Я желаю знать правду.
Он резко разворачивается, нависая надо мной.
– Она тебе не понравится, Аврелия…
– Так же как тебе не понравилась правда обо мне?
Я тянусь к нему, обвивая мощный стан руками, и вглядываюсь в суровое лицо, состоящее из резких отрывистых линий.
– Не стоит смотреть на меня таким взглядом. Он обещает слишком многое и дурманит мне разум, – пальцы Ро’ана оглаживают кожу лица и ложатся на шею. Их прикосновения нежны и едва ощутимы, хотя совсем недавно он этими же самыми пальцами он едва не свернул мне шею.
– Останутся следы, – хмурится он, – извини, не хотел причинять тебе боль.
– Это не те следы, что остаются навсегда, Ро’ан. Тебе ли не знать? Расскажи мне, что означают знаки, высеченные на коже твоей груди так глубоко, будто их вырубали на камне?
Он оставляет без ответа мой вопрос, замолкая на время и обмениваясь со мной односложными, короткими фразами. Огонь разведённого костра едва немного освещает пространство, но мы опасаемся поддерживать его всю ночь, чтобы не привлекать лишнего внимания. И едва мясо кажется прожаренным достаточно, тушим его, оставаясь в вязкой темноте. Я укладываю голову на плечо Ро’ану. С момента первой близости мне кажется обыденным и привычным находиться рядом именно так. Он не пытается добиться большего, но и не отстраняется, принимая нашу связь как данность, без лишних слов и громких обязательств.
– Иногда нужно с очень большой осторожностью просить о чём-то, – вдруг прорезает тишину голос Ро’ана, – особенно если просишь могущественных и скорых на расправу богов.
Я устраиваюсь поудобнее и замираю, готовясь выслушать его историю.
– Когда-то я жил далеко на севере от этих мест. О Звере только ходили смутные слухи и его считали просто страшилкой из детских сказок, бесплотным духом, неспособным причинить существенного вреда. Я был крепок, искусен в бою и тщеславен. Я считался самым сильным среди окрестных селений, но желал большего. В то время я считал, что нет чести большей, чем слыть лучшим из лучших. В день воздаяния я попросил богов наделить меня силой, какой не было ни у одного смертного. И в моей голове будто прозвучал вопрос, готов ли я буду отплатить добром на своё выполненное желание. Я, не думая, согласился. И вскоре мне улыбнулась удача – меня заметили и позвали на службу – охранять границы от диких племён кочевников. Я с охотой согласился и вскоре прослыл лучшим воином, способным одной рукой положить врагов больше, чем трое других солдат вместе взятые. Домой после положенного срока службы я возвращался героем, а слава бежала впереди меня. Но дома меня ждали плохие вести… Вот здесь, – стукнул он себя кулаком по груди, – написано, что у меня была младшая сестра. И что она стала одной из тех, на кого пал его взор. Здесь написано, что он забрал её и ещё нескольких в свои чертоги. Наверное, это на самом деле так. Потому что я не помню ни её имени, ни лица, ни того, что она, вообще, была у меня… Здесь написано её имя и сколько ей было лет, но это ничего не говорит мне.
