Рикс засмеялся:
– Старая интриганка! Расправиться с ней было… несложно. Куда больше сил пришлось приложить, чтобы утихомирить истошно вопящего младенца. Словно не чувствовал во мне своего родителя, – недовольно закончил Рикс. И тут настал мой черёд смеяться:
– Ты настолько силён и могущественен, что даже годовалое дитя смогло сбить с тебя спесь?
– Непростое дитя, дорогая Аврелия, – стукнул кулаком по стулу Рикс. И от удара кулака по золоченой столешнице побежали трещины. Собаки внизу беспокойно зарычали и тени, клубящиеся по углам, взмыли вверх, начиная бесноваться над нашими головами. И спустя мгновение Рикс чуть спокойнее продолжил:
– Назови самое чудесное время вашего земного дня. Просто подумай о нём хотя бы мысленно. Что тебе представилось?
– Рассвет, – улыбнулась я, – остро чувствуя недостаток такого привычного времени. Сколько десятков дней подряд я не имела удовольствие наблюдать, как далёкие лучи солнца прогоняют ночную тьму, подсвечивая осторожными касаниями горизонт. Медленное и торжественное, неумолимое наступление солнечного дня…
– Рассвет или закат – без разницы. Одно повторяет другое с точностью до наоборот. Важно лишь то, что рождается на стыке дня и ночи, света и тьмы. Так и наше дитя.
– Почему же тогда никто из других… детей, – запнулась я, потому что эти ужасающие отродья тьмы, жалкую пародию жизни было сложно назвать таковыми, – не вышел похожим на Силана?
– Увы, этого я не могу знать доподлинно, – с досадой произнёс Рикс, – все девы были невинны. И исходя из равных условий, каждая из них должна была вынашивать подобное же чудо. Чистота и невинность. Знаешь, чем хорош чистый лист бумаги? На нём можно нарисовать что угодно. И я рисовал на каждом из них…
– Из тебя вышел плохой художник, по большей части.
Я ничего не могла с собой поделать – смех разбирал меня на части. Возможно, я просто устала трястись от страха или тревога вкупе с ужасом настолько выели меня изнутри, что я уже лишаюсь рассудка. Но сейчас мой смех отражался от каменных сводов пещеры. Тёмный взгляд Рикса полыхнул красным и пухлые губы сжались в тонкую линию. Но затем он мягко улыбнулся:
– Возможно, всё дело в тебе. Может быть, в тебе было слишком много чистоты и света? Может быть, потому, что ты вкусила удовольствия, однако оставшись невинной? Может быть, всё дело в жажде того, что вы зовёте любовью?
Рикс развёл руками.
– Так или иначе. Есть ты, уже выносившая столь чудесное дитя. Есть наш сын, могущий стать невероятно сильным. Есть я и мои интересы… Всё это довольно занятно.
– Что ты хочешь от меня?
– Я уже сказал тебе, что нужно постоянно подпитывать оболочку. Эта проклятая зависимость… от вашей жалкой плоти сводит меня с ума и ограничивает меня. Я хочу иного. Мне нужен сосуд, прочный настолько, чтобы мог выдержать мою мощь и не трещать от этого по швам. Выражаясь вашим языком, Аврелия, я хочу переродиться.
Я поняла, что он хочет сказать ещё до того, как в тишине зала прозвучало его последнее слово, так же как знала свой ответ:
– Этому не бывать.
Глава 45
– Какая уверенность! Но твой протест лишён смысла. Я всё это время пытался создать прочный сосуд, но получалось лишь это…
Рикс машет рукой вглубь зала, имея в виду жутких тварей, созданных им.
– Они не выдержат, увы… Хоть и много сильнее обычных смертных. Силан же – другое дело!
– Ты – чудовище! Ты хочешь использовать тело своего…
Слова нейдут из моего рта, мне противно называть Силана так, но нужно вымолвить эту неприглядную правду.
–… своего сына, чтобы занять его оболочку?
– Да, хочу.. Наш сын – необычный ребёнок. Он развивается быстрее, чем прочие. Намного быстрее. Не успеешь оглянуться – и он станет достаточно… рослым.
– И ты думал, что я дам на это своё согласие? Тогда ты ошибаешься. Для чего ты вообще оставил меня в живых? Неужели я могу сыграть какую-то роль в твоих далекоидущих планах?
– Разумеется. Ты родила мне одно дитя, значит, сможешь родить и других. Можно пожертвовать одним-единственным для того, чтобы дать жизнь многим.
– Ни за что! – вырывается из меня.
– Боюсь, у тебя нет выбора, моя дорогая! Вернее, выбор есть, но он так невелик… Честно признаться, я думал, что смогу обойтись сам, без постороннего вмешательства. Но сейчас вижу, что борьба с несносным малышом отбирает слишком много сил. Он истощает меня, и привычная пища не восполняет мои запасы.
– Мне нет никакого дела до твоего голодания, Рикс!
Одним взмахом ладони он заставляет все предметы, стоящие на столе, взмыть вверх и разлететься в стороны.
– Это лишь одна сторона медали, Аврелия. Я никогда не верил в провидение и прочую чушь, которую так упорно пытаются навязать всемогущие… боги!
Последнее слово он выплёвывает так, словно оно жжёт ему глотку.
– Но когда ты с этим ходячим камнем возникла перед самыми стенами, я внезапно увидел во всём этом некий смысл. Так предначертано. Нам двоим. Остаётся лишь принять это и исполнить необходимое. Не возражай. И помни. Сказанное мной – всего лишь одна сторона медали.
Рикс поднимается и подходит ко мне, предлагая свою руку.
– Тебе нужно отдохнуть и собраться с мыслями. Я проведу тебя в покои.
Он не спрашивает, а утверждает. И я, стиснув зубы, позволяю увлечь себя прочь. Снова – лабиринт коридоров и двери, уже не такие массивные, но украшенные резью на камне. В просторной комнате, скрывающейся за ними, каменные колоны стоят у изголовья и подножия импровизированного ложа, находящегося на возвышении. Мягкий зеленоватый свет от мха немного рассеивает мрак, оставляя приятную глазам полутьму. Ложе устлано роскошными мехами лис и волков, белок и зайцев. Среди шкур с мехом виднеются так же и те, что принадлежат зверям с дальних земель, никогда невиданных в наших краях: ярко-рыжий мех пересекают чёрные рваные полосы. А роль балдахина выполняют легчайшие паутины, раздуваемые от дыхания.
Рикс опускается на ложе сам и тянет меня за руку вниз, вынуждая лечь. Уставшее тело опускается на меха, наслаждаясь их мягкостью и теплом. Рикс устроился на боку, подложив одну руку под голову, а второй рукой он перебирает пряди моих волос, пропуская их между пальцами. В глубине тёмного взора сквозит небывалая нежность: с такой же любовью и проникновенностью хищник смотрит на свою добычу перед тем, как сожрать её.
Сон сковывает веки. Но он неглубок и неспокоен. Я то и дело просыпаюсь, натыкаясь на горящие красным угли глаз. И наконец, окончательно стряхиваю с себя липкую дремоту.
– Ты достаточно отдохнула?
Я согласно киваю. Рикс поднимает меня и становится позади, повязывая глаза плотной, чёрной тканью.
– Пойдём, – он обхватывает меня рукой за талию и движется в направлении, известном ему одному, кружит и кружит без конца…
