Айлин перевела дух и растерянно подумала, что, наверное, есть правила этикета и на такой случай, но она их точно не знает. А дюжина братьев – это очень странно, но она совершенно об этом не жалеет! Что бы там ни думала матушка.
* * *
Когда камердинер преградил ему дорогу у самой двери королевского кабинета, Грегор так удивился, что даже не разгневался. «В любое время дня и ночи, без доклада и просьбы о позволении», – звучал приказ, отданный о нем Малкольмом двадцать лет назад и до сих пор соблюдавшийся неукоснительно. Собственно, если бы не этот приказ, то однажды…
Он отбросил несвоевременную мысль и поднял брови, глядя на камердинера. Кстати, как его? Этот слуга тоже у Малкольма лет двадцать не менялся, и Грегор вспомнил имя без особого труда – Джастин.
– Прошу прощения, милорд Бастельеро, – склонился седовласый камердинер в почтительнейшем поклоне. – К его величеству нельзя… никому… Умоляю, ваша светлость…
– Какого Баргота? – очень ровно и вполне мирно поинтересовался Грегор. – Погодите, Джастин, он там… с ее величеством?
– Эм…
– С кем-то другим?
Камердинер вскинул голову и в ужасе замотал ею, отрицая саму возможность подобного.
– Нет-нет, ваша светлость, ни в коем случае! Его величество… он несколько нездоров…
– Настолько нездоров, что не может меня принять? – еще спокойнее поинтересовался Грегор. – Я не вижу здесь целителей. И либо сейчас услышу истинную причину, почему мне нельзя увидеть короля, либо вам лучше убраться с дороги, Джастин. Я ценю вашу преданность Малкольму, только поэтому…
Камердинер отчетливо побледнел, и Грегор не без раздражения подумал, что раньше слуги его не боялись. Вот их хозяева-дворяне – случалось, а срывать гнев на низшем сословии он всегда считал недостойным аристократа.
– Успокойтесь, – сказал он утомленно. – И…
– Какого демона? – послышался голос из кабинета, и Грегор посмотрел на чуть приоткрытую дверь с изумлением. – Джастин, гони всех! Королеву, наследника, канцлера, Архимага! Да хоть самого Баргота, если заглянет на огонек!
– Слышите? – усмехнулся Грегор, поправляя манжеты и в упор глядя на камердинера. – Меня в этом списке нет, так что, полагаю, его величество не будет против.
И, взглядом отодвинув обреченно посторонившегося слугу, вошел в кабинет, а потом плотно закрыл дверь за собой.
– Доброго вечера!
– А-а-ага… – поднял низко опущенную голову Малкольм, и Грегор увидел то, что уже понял по голосу короля. – И правда… кто же еще…
– Вы бы предпочли Баргота, ваше величество? – не удержался Грегор, рассматривая его.
Малкольм был пьян. Чудовищно пьян, учитывая его обычную стойкость к вину. Голубой бархатный камзол, в котором он был на балу, небрежно валялся у ножки стола, уставленного – один-два-три… – тремя кувшинами арлезийского. Закуски на столе почти не наблюдалось, так, пара обглоданных ребрышек, зато лежали какие-то бумаги, уже залитые вином до полной неузнаваемости. Это на Малкольма тоже было совсем не похоже. Швырнуть чернильницей или бутылкой в кого-то – запросто! Но документы он держал в порядке даже без секретарей.
– Сядь, – велел Малкольм, глядя на него мутным, ничего не выражающим взором. – И налей себе. Раз пришел.
– Ваше величество приглашает? – уточнил Грегор, еще не зная, как себя вести. Может, и вправду стоило оставить Малкольма наедине с очередным кувшином? Каждому иногда нужно сбросить оковы этикета… Но какого Баргота здесь творится? С чего? – Боюсь, вы так резво пришпорили лошадей, что мне вас не догнать.
– Сядь, – повторил король, помолчал и добавил: – Не строй из себя шута. Не сейчас.
– Как скажешь, – кивнул Грегор.
Смахнул со свободного кресла какую-то бумагу, брезгливо покосился на стол и взмахнул рукой. Легкий удар силой сгреб размокшие листы и прочий мусор к дальнему краю, а лужа вина бесследно высохла. Малкольм только хмыкнул, поболтал на весу очередным кувшином, убедившись в наличии содержимого, и щедро плеснул в единственный кубок, подвинув его Грегору.
Грегор, мгновение подумав, кубок взял. Разумеется, он бы никогда не пригубил из чужой посуды – из той же самой брезгливости и гордости, но Малкольм был единственным исключением.
– Твое здоровье! – он сделал глоток отличного арлезийского и не поставил кубок обратно, а обхватил его ладонями, держа перед собой и испытующе глядя на короля. – И какова причина для всего… этого?
– А что, нужна причина? – ухмыльнулся Малкольм, и оказалось, что то ли он не так уж пьян, то ли стремительно трезвеет. – Думаешь, мало их?
– Но ты напился сегодня, – уронил Грегор, не желая думать, что его слишком долго не было при дворе, вдруг у старого друга уже вошло в обыкновение коротать вечера с бутылкой? – Что не так?
– Все, – глухо сказал Малкольм, глядя куда-то мимо него так пристально, что, будь он некромантом, Грегор бы решил, что король увидел призрака. – Все не так… Бастельеро, тебе было когда-нибудь стыдно за прошлое? Так стыдно, чтобы… кровь мерзла.
– Нет, – спокойно ответил Грегор. – Я не делаю того, за что придется стыдиться. А того, что делаю, не стыжусь.
– О да-а-а-а… – протянул Малкольм с непонятной злостью. – Я и забыл. Ты же у нас безупречный! Безгрешный, как Семеро Благих, и неприкасаемый, как барготова задница. Это я, дурак… Дай…
Он потянулся через стол, бесцеремонно забрал кубок у Грегора и опрокинул в себя, а потом хлопнул на стол.
– Ненавижу это все, – сообщил тускло и снова отвел взгляд в сторону. – Не-нави-жу. Ты видел ее сегодня? Ведь видел же?
И только сейчас Грегора осенило. Так вот это все… Из-за нее? Из-за смазливой бывшей фрейлинки, отосланной Малкольмом целую вечность назад, еще до войны? Как же ее… Нет, имя он помнил, потому что при дворе все наперебой сравнивали эту дурочку с героиней известной старинной легенды. Но род? Мелкое дворянство из провинции… Впрочем, какая разница, если она давно замужем? Джанет Вальдерон, бывшая Прекрасная Джанет…
– Видел, – сухо подтвердил он. – И что? Тебе напомнить кое о чем, или не стоит?
– Напомнить? – с той же прорывающейся злостью переспросил Малкольм. – Что у нас крепкий торговый договор с Итлией и полная казна – приданое моей жены? Да, это была достойная… цена.
– Что ты женат, и у тебя дети, – еще холоднее сказал Грегор. – Что твоя королева – достойнейшая из женщин, а не какая-то…
– Молчать… – прошипел король, и Грегор осекся.
Если бы Малкольм крикнул… Но этого сиплого шепота, слышанного им всего пару раз в жизни, боялся даже он. И почти не стыдился этого.
– Скажешь про нее дурное слово… – тем же бесцветным хрипловатым голосом предупредил Малкольм. – Не смей, слышишь?
– И не собирался, – независимо пожал плечами Грегор, в свою очередь забирая кубок у короля и наливая вина – после такого стоило выпить. – В конце концов, она замужняя женщина уже… сколько? Лет пятнадцать?
