– Лорд Бастельеро? – подбежал к нему лакей в дворцовой ливрее. – Его светлость лорд-канцлер просит вас пройти в малый королевский кабинет.
– Иду, – бросил Грегор и сухо поклонился стихийнику, который ответил рассеянным кивком и вернулся к манипуляциям с порталом.
Кабинет встретил его тишиной и запахом успокоительного зелья. Лорд-канцлер сидел в кресле у стены, сжав в обеих ладонях чашку и пристально глядя в нее. Будь Аранвен магом-иллюзорником, Грегор бы решил, что он в предсказательном трансе, но при появлении Грегора канцлер поднял на него усталый взгляд. А Грегор невольно посмотрел на второе кресло, пустое. Массивный стол со стопками бумаг и парой пергаментных свитков, письменный прибор… Жутко и непривычно было осознавать, что Малкольм уже никогда не швырнет этой злосчастной чернильницей.
– Входите, Бастельеро, – сказал Аранвен тусклым голосом, слабо напоминающим его обычный ровный тон. – Простите, что-то я…
Он бросил виноватый взгляд на чашку, которую держал, отпил из нее и поставил на широкий подлокотник кресла, сложив руки на колене и сплетя пальцы. Грегор кивнул и прошел к мягкой скамье у стены, на которой обычно сидели посетители. В сторону пустого кресла они оба старались не смотреть.
– Его высочество Кристиан? – спросил он, и Аранвен понял с полуслова, как обычно.
– Ищут, – сказал он. – В последнее время принц иногда уезжал в город без предупреждения и почти без свиты, только с парой друзей. Просто гулял по улицам… А что говорит лорд Райнгартен?
– Не исключает, что это было покушение, – мрачно ответил Грегор. – Точно будет известно позже. Ангус, я… все, что смогу, понимаете?
– Понимаю, – кивнул канцлер. – Как и все мы. Его величество не зря считал вас ближайшим другом, милорд. Теперь вы должны стать надежной опорой для его сына. Как и все мы, да…
– Мы? – уточнил Грегор, впервые задумавшись, а кто же еще входил в узкий доверенный круг Малкольма?
– Вы, я, – перечислил Аранвен, – лорд Эддерли. Возможно, лорды Райнгартены и молодой Кастельмаро. Полагаю, нас шестерых вполне хватит, чтобы поддержать молодого короля.
– А остальные с этим согласятся? – поднял брови Грегор, вспомнив последний Королевский Совет.
– А мы станем их спрашивать? – скользнула быстрая улыбка по тонким губам Аранвена. – Грегор, я чту заветы Дорве Великого о единстве Трех дюжин, но если Логрейн и Сазерленд рванутся к трону, я первый попрошу вас… убедить их, что это неразумно. Любым способом, который вы сочтете надежным.
– Согласен, – кивнул Грегор. – А… ее величество?
И снова потянуло болью и гадливостью, стоило вспомнить… Кстати, бастард! Малкольм говорил, что Аранвен знает о его бастарде. Это сейчас не имеет значения, мальчишка – Вальдерон, и пусть им остается, но канцлеру, конечно, известно и все остальное?
Грегор помедлил, чуть ли не впервые в жизни испытывая мерзкий подлый страх узнать правду. Пока слово не прозвучало, многое можно отменить и исправить, но сказанное обретает плоть, это известно любому магу.
– Ангус… – выдавил он, старательно глядя мимо лица канцлера на шелковые узорчатые обои в сине-белую полоску. – Это правда, что ее величество… не отличается супружеской добродетелью?
И добавил, сгорая от стыда:
– Я понимаю, как звучит этот вопрос, и вы вправе не отвечать. Но я прошу…
Несколько мгновений в кабинете было совершенно тихо. Затем лорд-канцлер взял чашку, сделал еще глоток успокоительного и бесстрастно уронил:
– У ее величества множество достоинств. Она любящая нежная мать, искусный дипломат и подлинное украшение двора. Именно ей мы обязаны кредитами на военную кампанию и содержание столицы в последние годы. И заслуги ее величества перед Дорвенантом велики и несомненны.
– Ангус, вы мне не ответили, – тихо сказал Грегор.
– Напротив, Грегор, я ответил вам настолько точно, насколько мог, – прошелестел голос Аранвена. – И прежде, чем вы соберетесь сделать что-то неосторожное, я прошу вас вспомнить о трех вещах. О памяти его величества Малкольма, который уже не сможет защитить свое имя от позора. О его высочестве Кристиане, который любит мать, а она ведет себя с ним безупречно. И о том, что Дорвенант сейчас не выдержит расходов по итлийским кредитам, если их вдруг предъявят к оплате.
– Я понял, – уронил Грегор, когда мир вокруг прояснился, а исступленное желание немедленно кого-то убить уступило уговорам рассудка. – Ангус, я могу еще что-то сделать? Сейчас?
– Можете, – кивнул Аранвен. – Поезжайте домой. На вас лица нет, право. Малый королевский совет соберется завтра в полдень, ваше участие обязательно.
Он снова взял кружку и допил остаток зелья, судя по взгляду, брошенному внутрь. А Грегор вдруг вспомнил, что Аранвен сам чудом избежал смерти. Если бы не Дарра, которого так вовремя принесло за разрешением жениться! Претемнейшая, какая шутка судьбы! Всего несколько часов назад Грегор переживал о таких пустяках! А канцлер держится удивительно стойко для профана, тем более не воевавшего. Впрочем, это же Аранвен…
Грегор встал и поклонился. Уезжать домой не хотелось, но и оставаться во дворце было бессмысленно. А еще он искренне боялся неминуемой встречи с Беатрис. Боялся, что не выдержит, сорвется и сделает что-то непоправимое! «Неосторожное», как сказал Аранвен. Прелестное слово для желания убийства. Или Ангус имел в виду скандал? Да какая разница?
Домой он уехал верхом, на полпути вспомнив, что пропустил занятие в Академии – впервые за все время. Ну что ж, причина более чем уважительная. Во дворе особняка бросил поводья кому-то из слуг и почти бегом взлетел наверх, очнувшись только в кабинете. Сорвал влажный от крови камзол, швырнул его в угол и вызвал звонком камердинера, велев набрать ванну. Рубашка, бриджи, подштанники… Он раздевался на ходу, сдирая одежду и жалея, что нельзя сменить еще и кожу. Горячая вода обожгла, и Грегор принялся яростно оттираться жесткой мочалкой, рыкнув на сунувшегося с предложением помощи камердинера. Видеть никого не хотелось до отвращения.
Вымывшись, он оделся в домашнее: свободную полотняную рубаху и штаны, вернулся в кабинет и подошел к вделанному в стену шкафчику. Достал бутылку карвейна, бокал… Подумав, заменил его на обычный стакан размером раза в два больше. Усмехнулся, вспомнив, сколько раз осуждал Малкольма. Ну что ж, это ведь тоже впервые за много лет. Просто чтобы не думать хоть ненадолго!
За окном уже стемнело, и Грегор щелчком пальцев зажег свечу в канделябре, стоящем у стола. Одну-единственную, лишь бы не промахнуться горлышком бутылки мимо стакана. Некроманты хорошо видят в темноте, особенно под соответствующим заклятием, но оно не выбирает, и если применить, Грегору придется видеть и большой пустой кабинет, обставленный еще во времена деда, и укоряющие взгляды портретов на стене. А свеча выхватила из темноты только стол, кресло и большое зеркало, висящее на стене в паре шагов.
Вот собственному отражению в нем Грегор и отсалютовал стаканом, а потом хлебнул показавшийся безвкусным карвейн, мгновенно огненным комом вспыхнувший в желудке. Подумал, что надо велеть принести закуски и никого не пускать. Он, собственно, никого и не ждал, но мало ли… Однако вызывать камердинера не стал. Ничего, так быстрее заберет. Впервые в жизни ему хотелось напиться до беспамятства, до зверя Перлюрена, как говорится.
