И все равно она рада. Ведь рада же? Грегор ее любит, и теперь все будет хорошо. А поцелуи – это очень приятно! И объятия – тоже! И если он будет часто обнимать и целовать ее, все остальное Айлин как-нибудь переживет! Да и тетушки говорили, что после рождения детей многие мужья оставляют своих жен в покое, но вот об этом ей точно рано думать!
Айлин прислушалась. Мэтр Бастельеро дышал ровно и мерно, и она с изумлением поняла, что он заснул! Вот так вот взял – и заснул! А где же признания в любви?! Она почувствовала себя обманутой, в горле встал горький ком, и Айлин тихонько всхлипнула. Вдобавок, внизу, между ног, у нее творилось что-то гадостное. Нет, конечно, она знала, что невинность девицы подтверждается кровью, но никогда не думала, что этой крови много и она пачкает ноги противной липкой влагой… В тех же романах что-то очень смутно говорилось об алом цветке на простынях, принесенном девицей в дар своему возлюбленному… А реальность снова оказалась гадкой!
– Ай… лин… – выдохнул лорд Бастельеро, она замерла, но Грегор лишь повернулся на другой бок, отвернувшись от нее, и явно заснул еще глубже.
Все не так! Все неправильно! Айлин едва сдерживала рыдания, представив, что не может даже попросить теплой воды. Она в чужом доме! И понятно, что подумают о ней слуги, ведь они не знают, что Айлин с Грегором любят друг друга! Она же выглядит, как… как непристойная девка! Сама пришла к мужчине и легла с ним в постель!
Претемная, а что, если Грегор тоже в ней разочаруется? Он, конечно, теперь знает, что Айлин отдала ему невинность, но ведь до брака! И… что ей тогда делать? Если он ее не любит…
Она осторожно пошевелилась, постоянно оглядываясь на спящего мужчину, но Грегор разметался по кровати и спал так крепко, что Айлин зажгла магией одну свечу, подобрала свою одежду и кое-как вытерлась лифом, а потом натянула панталоны, камизу и мантию. Испачканный лиф у нее теперь вызывал гадливость, и Айлин скомкала его, а потом сунула в поясную сумочку, искренне надеясь, что тетрадь мэтра Лоу не замарается. Чулки она отыскать так и не смогла, они куда-то исчезли. Ну и все равно! На улице холодно, конечно, но не оставаться же ради их поисков?
Щеки у нее горели, а еще все время хотелось плакать. И вымыться. А потом лечь в свою постель, свернуться, укрыться теплым одеялом и всласть нареветься. Она представила, как придется идти через чужой особняк, искать кого-то из слуг и просить ее выпустить… Потом ехать по ночному городу в Академию! А может, остаться?
Ну уж нет! Если с ней после всего… этого… даже слова не сказали, навязываться она не станет! Даже подумать страшно, как на нее посмотрит лорд Бастельеро, если утром она проснется в его постели! И… ох, у нее же завтра особый курс первым занятием! Если, конечно, занятия не отменят…
Выбегая из спальни, Айлин молча и очень зло ругала себя последними словами. Как она могла забыть, что случилось в Академии?! Прорыв, смерть магистра Кристофа… Да если мэтр, узнав все, станет ее презирать, он будет прав!
На лестнице она встретила невозмутимого камердинера, почему-то начищающего перила воском, хотя это ведь работа горничной. Айлин едва не сгорела со стыда, вспыхнув и лицом, и, кажется, телом, но пожилой слуга лишь поклонился ей и очень учтиво поинтересовался, чем может служить леди.
– Мою лошадь, – сказала Айлин дрожащими губами. – И передайте милорду, что… Впрочем, ничего не нужно передавать.
Камердинер поклонился, очень умело не глядя на нее. Ни на растрепанные волосы, ни на голые ноги в башмаках, хотя Айлин кожей почувствовала его неодобрение. Но лошадь, уже оседланную, ей привели, и Айлин вскочила в седло, лишь в последний момент сообразив, что это была плохая мысль. Очень плохая…
У нее даже голова закружилась от тошноты пополам с болью, но она стиснула зубы и упрямо сжала колени, радуясь, что у этой кобылы такая мягкая ровная рысь. Об этом в романах тоже не писали! Удивительно бесполезное и лживое чтение, оказывается…
Как Айлин добралась до Академии, она толком даже не поняла. Адептам старше семнадцати выезд в город по правилам был разрешен, но возвращаться-то следовало в пристойное время!
Постучав в калитку возле ворот, она дождалась, пока появится заспанный служитель, и выгребла из поясной сумочки пригоршню серебра пополам с медью.
– Лошадь – в конюшню, и никому не говорить.
Служитель поклонился, и Айлин только тогда поняла, что сказала это в точности как отец: он всегда приказывал слугам очень спокойно, но никому в голову не приходило его ослушаться. Оказывается, это так легко! И то, что ты только что вела себя как шлюха, не делает тебя меньше леди. Во всяком случае, в этом.
Поднявшись на свой этаж, она заколебалась, не свернуть ли в купальни? Теплой воды там уже нет, конечно, но можно ведь и нагреть… Правда, тогда о ночной отлучке точно узнают все, а Айлин еще не совсем обезумела. Поэтому она дошла до уборной и тем же лифом, простирнув его, привела себя в относительный порядок, а потом сняла все-таки испачканные панталоны и выбросила оба злосчастных предмета туалета в уборную. Вот и все – никаких следов.
Иоланда, конечно, давно спала. Но стоило Айлин проскользнуть в комнату, соседка приподнялась на постели, пристально обозрела ее и хмыкнула:
– Ну ты даешь, Ревенгар. Еще немного – станешь на девушку похожа.
Присмотрелась к ней, осеклась и хмуро спросила:
– Ты что, убила кого-то?
– Еще нет, – буркнула Айлин, откидывая покрывало и сдирая с себя мантию.
– А по лицу похоже…
Завозившись, Иоланда села на постели, зачем-то полезла в тумбочку, вытащила пирожное – со своим любимым розовым кремом! – и, подойдя, сунула его Айлин прямо в руки, велев:
– На, съешь. И запомни, он того не стоит.
– Кто – он? – спросила ошарашенная Айлин, оценив небывалую щедрость и заботу. – Чего не стоит?
– Ничего, – твердо заявила Иоланда. – Запомни, нам, девушкам, не бывает настолько плохо, чтоб не помогли три великих «П» – поесть, поплакать и поспать. Вот, лопай, потом можешь порыдать в подушку – только недолго, а то опухнешь – и давай спать. А он того не стоит, я тебе точно говорю.
– Спасибо… – проговорила Айлин, сжимая в руке мягкую булочку с кремом, и вдруг в самом деле расплакалась, чувствуя, как со слезами в горле наконец тает тяжелый горький ком, стоявший там так долго, что она уже перестала его замечать. – Я запомню…
Глава 10. Очень пристойное предложение
В комнате пахло рассветной свежестью, и Грегор, не открывая глаз, припомнил, что сам распахнул вчера окно. Воздуха не хватало, вот и распахнул. Сейчас это пришлось как нельзя более кстати: аромат росы и влажной земли почти перебивал резкий запах карвейна. Не закрыл бутылку и стакан немного не допил, вот и несет. Карвейном. И – едва уловимо – кровью. Слабый запах, который обычный человек мог бы и не почувствовать, но чутье некромантов на такое отзывается иначе.
