Девушки быстренько покачали головой. Вообще после драки в уборной соседки меня начали побаиваться. Конечно, в очереди на помывку свободного пространства вокруг меня не возникло, но сегодня утром пропустили вперед. Даже не знаю, радоваться или печалиться.
– Так…
Галопом я вернулась в комнату, схватила самописное перо и, наплевав, что оно было заправлено, истерично-крупными литерами вывела на ладони:
«Куст украли!»
Послание вспыхнуло, паникующий «приветик» улетел к Форстаду, а размазанная надпись по-прежнему красовалась у меня на руке. Именно поэтому заклятье стоило использовать только с пустыми перьями – попробуй потом без специального эликсира ототри водостойкие алхимические чернила!
Ответ появился на внешней стороне кисти.
«Ты пьяная?» – любезно поинтересовался Илай.
– Нет! – заорала я, потом осознала, что он все равно не услышит и быстро написала мрачное «нет» на ладони, снова позабыв взять пустое перо.
Проблемой Форстад не проникся и бежать по первому зову не торопился. Страшно раздраженная я на всякий случай еще раз проверила коридор, посмотрела на полу улики преступления – крупицы земли, обследовала лестницу, чтобы определить, куда завернул нахальный грабитель, но сыщик из меня вышел непутевый. Потерпев полное фиаско, я вернулась в комнату и полезла в шкаф за эликсиром, стирающим стойкие чернила…
На полке, судорожно обнимая бутылочку с согревающей растиркой, испачканный в рыжей земле сидел уродливый малиновый человечек без глаз, без рта и с бугорком-носом без ноздрей. Размером существо было не большего моего кулака. Хрупкое тельце, тонкие ручки и ножки напоминали корешки, а на голове торчал трясущийся от страха отросток с четырьмя пятнистыми листиками.
– Куст?! – охнула я, отшатнувшись от шкафа.
Мандрагора оттолкнула бутылочку, слетела с полки и опрометью бросилась под кровать. Было в пору упасть в обморок, желательно с прицелом на матрац, чтобы не разбить голову, но сознание у меня всегда отличалось исключительной стойкостью. Да кто в здравом уме решит, что шутка профессора, мол, цветочек может запросто сбежать из горшочка, вовсе не шутка?!
Пока я разрывалась между желанием броситься наутек и броситься вылавливать подвижный кустик, раздался громкий стук.
– Эден! – позвал из коридора Илай.
Я метнулась к двери, приоткрыла и вцепилась в рукав ошарашенного неожиданным гостеприимством напарника:
– Быстро заходи! Куст не украли, он сбежал!
С выражением глубочайшего сочувствия в лице Форстад с трудом протиснулся в узкую щель, оставленную для прохода, и попытался приложить к моему лбу холодную пахнущую табаком ладонь:
– Аниса, у тебя жар?
– У меня куст! – прошипела я, отталкивая руку.
– Признайся, ты все-таки попробовала облепиховую настойку у очкастой? – настаивал он.
– И этот куст под кроватью! – процедила я.
Диалог явно не складывался, и мы оба заткнулись. В комнате наступила гробовая тишина, а потому было слышно, как в углу скребется живая рейнсверская мандрагора. Надеюсь, не пытается продолбить пальмой стену или закопаться в пол.
– Божечки, если не веришь, сам посмотри!
– Под кроватью? – Он потрогал себе нос, почесал бровь и по-доброму предложил:
– Может, проводить тебя в лазарет?
– Может, тебе самому захочется в лазарет, когда ты это увидишь!
– Ты, главное, не нервничай, – принялся по-дурацки увещевать он, как маленького ребенка. – Сейчас посмотрю под кроваткой, а потом пойдем к знахарю. Он тебе даст вкусные капельки, ты поспишь и завтра обязательно превратишься в нормальную злую ведьму.
Парень для чего-то стянул через голову свитер, обнаружив внизу тонкую исподнюю рубашку. Я сложила руки на груди и сердито позвала:
– Форстад?
– Что, Аниса? – приторно ласковым голосом спросил он, пытливо заглядывая мне в лицо, словно стараясь отыскать признаки или тяжелого сумасшествия, или тяжелого опьянения.
– Ты свитер снял, чтобы меня связать, что ли?
Посчитав ниже своего достоинства отвечать на издевку, Форстад педантично поддернул брюки, опустился на колени и заглянул под кровать. Последовало долгое молчание.
– И что? – спросила я.
– Там сидит уродец, похожий на корешок, – невозмутимо резюмировал он, поднялся, отряхнул руки, хотя пол в моем чуланчике был почище, чем во всяких хоромах с наборным паркетом. – Магистр действительно не шутил. Эта тварь выкапывается из земли и сбегает.
– Что будем делать?
– Выманим, – выдвинул трезвую идею Илай. – На воду.
Мы налили в стаканчик воды, поставили посреди комнаты и отошли в сторонку. Кустик сидел в засаде и вылезать не собирался. Лужица его тоже не вдохновила. Становилось ясно, что кому-то придется забраться под кровать и, коль хитрость не сработала, поймать «сбежавшую невесту».
– На камень-ножницы-бумага, кто полезет? – предложил он.
Определенно он мухлевал! Просто не понимаю, почему я, как глупая золотая рыбка, вечно клюю на его подначки. Вставать на карачки при Илае было страшно неловко. Я шмыгнула носом, помялась и все-таки опустилась на колени, но резко повернула голову, проверяя, не таращится ли парень на мой зад, обтянутый пижамными штанами. Полагаю, уточнения, куда он смотрел, не требовались. Все-таки Форстад страдал классическим мужским блудом.
– Куда ты смотришь?
– На пол, – немедленно нашелся он.
– Тогда развернись и смотри в стену!
– Если я развернусь, то буду смотреть на шкаф, – поправил он.
– Божечки, да наплевать! Представь, что мой шкаф – это стена.
– Ладно… Зачем так орать?
Он действительно послушно повернулся и начал разглядывать приоткрытые дверцы стенного шкафа с тонкими рейками. Выглядел подлец удивительно расслабленным, словно мы не выполняли важную миссию по поимке нашего общего «превосходно» по флоре Рейнсвера.
– Эден, – позвал он, не оборачиваясь, – почему так сильно пахнет аптекарским снадобьем? Все-таки приторговываешь в разлив?
– Заткни нос и не нюхай! – буркнула я и сунула голову под кровать.
В темном уголке на расстоянии вытянутой руки дрожал съеженный кустик. Пришлось забраться поглубже, чтобы наверняка добраться до пугливого корешка.
– Эден, тебя подержать? – проговорил Илай, нарушив чудесную тишину.
– Проклятие, Форстад! Зачем меня держать? Я под кровать залезла, а не в кроличью нору! – разозлилась я, но лучше бы прикусила язык и пропустила мимо ушей дурацкое предложение. Кустик испугался и, как напружиненный, ринулся к свету, чувствительно царапнув ножками-корешками протянутую руку. Резко дернувшись, я шибанулась затылком о каркас и чуть не зарычала от бессильной ярости.
