Грант опустил руку Вивьен, настороженно глядя на нее
— В чем же дело? — поинтересовался он, сдвинув темные брови.
— Нам не следует продолжать интимные отношения, — заставила она себя закончить. — По крайней мере некоторое время.
Его лицо вдруг стало бесстрастным, но она чувствовала, что он не намерен сдаваться.
— Почему же? — спросил он.
Запахнув плотнее халат, Вивьен постаралась принять достойный вид.
— Я предпочла бы обсудить это позднее.
К ее величайшему облегчению, он не стал настаивать, хотя было ясно, что он не воспринял ее заявление всерьез. Вместо этого он одарил ее полной очарования улыбкой.
— Вам все равно не отделаться от меня, — мягко сказал он.
Вивьен подавила удрученный смешок, тронутая и в то же время встревоженная его решимостью добиться своего. Она позволила ему проводить себя до ванной комнаты, где над эмалированной ванной поднимался пар, а возле камина грелись полотенца. Длинный бордовый халат волочился за ней наподобие шелкового шлейфа.
— Я помогу вам принять ванну, — предложил Грант.
— Нет уж, спасибо, — твердо сказала она. — Мне необходимо побыть одной. Прошу вас.
— Я подожду в соседней комнате.
Лежа в горячей воде, несколько притупившей болезненные ощущения, Вивьен мечтала о короткой передышке от всех забот. Ничто, однако, не могло избавить ее от тревожных мыслей. Она не переставала задаваться вопросом, кто же она на самом деле. Определенно, она не из благородного семейства, поскольку не чувствует своей принадлежности к высшему обществу. Но и не куртизанка. У нее нет имени, семьи, памяти. Вивьен совсем пала духом, чувствуя себя незначительной, отчаявшейся и беспомощной. Что, если она никогда не узнает, кто она такая? Как начать новую жизнь, не ведая, кто и что осталось в прошлом: друзья, семья, а возможно, и человек, которого она любила?
Появилась горничная, чтобы помочь ей выйти из ванны и одеться. Она принесла платье из прекрасного кашемира густого зеленого цвета. Простое, но элегантное, оно облегало фигуру как вторая кожа и застегивалось слева золотой пряжкой. Зеленый шелковый кант обрамлял широкий шалевый воротник и края узких рукавов. Низкий треугольный вырез был задрапирован вставкой из белоснежного кружева, эффектно смотревшейся на изумрудном фоне. Горничная заплела все еще влажные волосы Вивьен в косы и заколола их в тяжелый узел на макушке.
Поблагодарив девушку, Вивьен подошла к двери в спальню, за которой ее ждал Грант. Она помедлила, собираясь с духом, прежде чем задать ему тягостные вопросы, не дававшие ей покоя. Она почти боялась того, что услышит в ответ. Однако не собиралась малодушно прятать голову в песок. Лучше смотреть правде в лицо, какой бы горькой та ни оказалась. Распрямив плечи, она вошла в комнату.
Грант сидел в кресле у окна. Он сразу же встал, окинув ее быстрым взглядом.
— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил он. Вивьен попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.
— Мне кажется… — начала она, сглотнув. — Мне кажется, вы должны кое о чем мне рассказать.
Выражение его лица оставалось непроницаемым.
— Например?
— Я хотела бы узнать о ваших отношениях с настоящей Вивьен.
Глава 12
Усадив Вивьен в обтянутое дамастом кресло, Грант сел рядом. Подавшись вперед, он уперся локтями в колени и надолго задумался, глядя на угли в камине. Когда он наконец заговорил, Вивьен не понравилась тщательность, с которой он подбирал слова, будто готовился представить скверную ситуацию в благоприятном свете.
— Хорошо, — сказал Грант, скользнув по ней прищуренными глазами. — Вы имеете полное право знать все, что касается Вивьен Дюваль… но вначале позвольте мне сказать… — Он помолчал, словно ему было тяжело говорить, и вполголоса выругался. — Черт! Мне не раз приходилось совершать дурные поступки — я мог бы представить список длиной в милю. Иногда я шел на это, чтобы выжить, а иногда — из чистого эгоизма и жадности. О чем сожалею. Но из всех моих прегрешений меня больше всего удручает тот факт, что я обманул вас. И клянусь своей жизнью — нет, могилой брата, — что это никогда не повторится.
— В чем же вы обманули? — тихо спросила Вивьен, чувствуя, как ледяные пальцы страха сжимают ее сердце.
Он не отвечал, устремив взгляд в камин.
Вивьен молча смотрела на жесткий, точно высеченный из гранита профиль — и вдруг на нее снизошло озарение.
— Это связано с Вивьен Дюваль? Она никогда не была вашей любовницей… правда? Вопреки всем вашим заверениям вы с ней не спали. Но зачем вам понадобилась эта ложь? — Она в смятении уставилась на него.
Гранту потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить присутствие духа под пристальным взглядом ее ясных глаз. Обычно ему не составляло труда признавать свои ошибки. Он бодро анализировал ситуацию, оправдывая себя тем, что всего лишь человек и не застрахован от слабостей и просчетов. Но данный проступок был не из тех, которые можно так просто выбросить из головы. Он воспользовался ситуацией, чтобы отыграться на женщине, и — что самое скверное — обознался. Подавленный чувством вины, он глухо ответил:
— Я хотел отомстить Вивьен за сплетни, которые она распустила обо мне по всему Лондону. Когда однажды вечером я нашел вас и принес сюда, то решил, что пересилю с вами, то есть с ней, чтобы отплатить той же монетой.
— А каковы были ваши дальнейшие намерения? Вышвырнуть ее за ненадобностью? Жестоко обидеть в отместку за унижение, которому она подвергла вас?
Он пристыженно кивнул.
Вивьен шумно вздохнула. Вероятно, ей следовало радоваться, что Грант избрал другую женщину в качестве жертвы, принесенной на алтарь своей гордости. Но ей не стало легче. Она не хотела верить, что он способен на столь мелочный, бесчестный поступок. И мучительно страдала от мысли, что все, что произошло между ними, для него не более чем акт возмездия.
— Понимаю.
— Ничего вы не понимаете.
— Вас нисколько не трогает тот факт, что я пострадала в инциденте и оказалась совершенно беспомощной, — вымолвила она. — Собственно, вы даже получили определенные преимущества, упростившие дело.
В его глазах мелькнули отчаяние и досада.
— С самого начала все пошло наперекосяк. Ваше поведение сбивало меня с толку. Вы вели себя совсем не так, как я ожидал.
Показное спокойствие Вивьен мгновенно испарилось от горького сознания предательства.
— Вы были единственной реальностью во всем мире, единственным человеком, которому я доверяла… и вы обманывали меня без зазрения совести.
— Я солгал только о нашей предполагаемой связи.
— Только? — сердито повторила она, возмущенная, что он пытается преуменьшить значение своего поступка. — А если бы я была настоящей Вивьен, неразборчивой в связях, эгоистичной и вздорной, именно такой, какой вы ее себе представляли? Это вовсе не оправдывает вашего поведения.
