Фрэнки влетела в комнату и увидела Кэт, откинувшуюся на подушки, с румяными щеками и крохотным свертком на руках. Клод застенчиво стоял рядом, гладя рулон пеленок.
– О господи, Кэт! Ты уже родила? – сказала Фрэнки; на глазах снова выступили слезы. – Ты стала мамой.
– Да, он оказался шустрым. Сразу вылетел. Где ты так долго была? – сказала она, не отводя глаз от ребенка. Фрэнки собиралась рассказать ей о встрече с Санни и о злобной медсестре, но поняла, что не время: сейчас момент Кэт и Клода. Они стали родителями. Все остальное не имело значения.
– Это мальчик? – Фрэнки подобралась под бок к Кэт, которая была необычно молчалива. Она поцеловала вспотевший лоб подруги, а потом бережно отвернула край одеяльца и всмотрелась в милое морщинистое красное личико.
И замерла, ахнув про себя.
– Правда, он красивый? – проворковал Клод.
– Такой красивый. – У Фрэнки затрепетало сердце.
– У него опухшее личико, потому что по пути наружу его немного придавило, – сказал Клод.
– Ладно… – неуверенно сказала Фрэнки. – У него уже есть имя?
– Пока нет, мы все еще не решили, – промурлыкала Кэт.
Фрэнки перевела взгляд с нее на ребенка, а потом на Клода. «Дело плохо».
– Давайте я схожу за кофе, – сказал Клод, с трудом отрывая взгляд от ребенка. – Я обещал Кэт кофе, как только она родит. Она девять месяцев терпела! Я сейчас вернусь, – выходя, он довольно смеялся. Кэт не двигалась, ее взгляд был прикован к младенцу у нее на руках.
– Кэт, он прекрасен! – Фрэнки погладила ее по руке.
Кэт улыбнулась.
– А еще он выглядит как кореец.
– Знаю. – Кэт вздрогнула, и ее лицо залила краска вины.
– Это ребенок Джина Су, да?
– Да.
Комнату наполнило молчание, прерываемое только бульканьем ребенка.
– О, Кэт. Как это случилось? Ты расскажешь Клоду? Он же наверняка знает!
– Давай пока не будем об этом говорить. Сосредоточимся на том, какой это невероятный маленький человечек, – сказала Кэт, поцеловав макушку ребенка.
Фрэнки нежно погладила головку младенца. Кэт подняла на нее взгляд; Фрэнки никогда не видела ее такой красивой.
– Ты справилась, Кэт, – улыбнулась Фрэнки.
– Мы справились, – ответила Кэт. Фрэнки улыбнулась, не уверенная, о ком она говорит – о Клоде или о ней.
– Хочешь его подержать? – спросила Кэт. Фрэнки прикусила губу. Она никогда не держала младенца, и он выглядел таким маленьким, таким хрупким.
Кэт подбадривающе кивнула ей и бережно положила младенца на протянутые руки Фрэнки. Фрэнки нравилась эта новая, материнская, сторона Кэт. Ее безмятежность передавалась Фрэнки, и, подхватив ребенка и прижав его к груди, она немедленно успокоилась. Его тепло отзывалось в ее теле, и казалось, что он действительно ей подходил, был на своем месте. «У меня когда-нибудь так будет?» – подумала Фрэнки, а потом быстро прогнала все мысли о Санни из головы. «Смотрите только, какой он красивый и совершенный».
– Так что ты скажешь? – спросила Кэт, развеивая фантазии Фрэнки.
– О чем?
– Станешь его крестной?
Фрэнки внезапно чуть не разрыдалась.
– Правда?
– Конечно, глупышка. Кого еще я попросила бы? – Глаза Кэт были необычно влажными. – Ты же знаешь, что ты – моя единственная семья, Фрэнк. То есть я люблю отца, но он со мной не разговаривает, если ему не нужны деньги или рекомендация для работы. Роуз, ты мне как сестра, мама и лучшая подруга в одном лице.
По лицу Фрэнки полились слезы, и она сжала спящего младенца в объятиях.
– Я люблю тебя и люблю этого безымянного, наполовину корейского ребенка, – воскликнула она.
– Я тебя тоже люблю, ты, большая плакса.
Девушки молча всхлипывали рядышком, не произнося ни слова, но все сказав друг другу.
Открылась дверь, и вошел Клод с тремя картонными стаканчиками с кофе.
– Что у нас тут? – Клод поцеловал Кэт в лоб. – Я придумал еще имена. Как насчет Эдварда, в честь моего отца? – предложил он.
– Нет, это мне напоминает Эдварда Феррарса
[7], – отказалась Кэт. Ребенок начал просыпаться и завозился у Фрэнки на руках. Она бережно вернула его Кэт, которая приняла его в любящие объятия.
– А это плохо? Я люблю Эдварда Феррарса, – засмеялась Фрэнки.
– Ромео? – предложил Клод.
– Шутишь? – хором ответили Кэт и Фрэнки.
– Хочешь назвать нашего ребенка в честь парня, который восстает против своей семьи, а потом кончает с собой? – сказала Кэт.
Клод закатил глаза.
– Ну, от тебя я не слышал никаких хороших идей.
– Мне нужно посмотреть, какой он. Какое имя ему подойдет, – проворковала Кэт, гладя ребенка по волосам, и улыбнулась с искрами в глазах. Она смотрела на ребенка, казалось, целую вечность, а потом сказала: – Я хочу назвать его Джин Су.
– Джин Су? Что это за имя? – спросил Клод. Фрэнки внезапно сосредоточилась на стакане горячего кофе в руках.
– Так зовут персонажа из «Остаться в живых», корейца. Мне нравится.
– Кэт, ты официально сошла с ума.
Глава 41
Чтение между строк
Возможно, вам интересно, где я пропадала несколько недель (а может, нет, потому что у вас наверняка есть своя жизнь и она намного интереснее). Но если по какой-то причине вам хоть немного любопытно, то вот что случилось.
Я сходила на последнее книжное свидание с южноамериканским акробатом (да, вы верно прочитали), который нашел оставленного мной «Алхимика». Он был высоким, привлекательным, мог подбросить меня в воздух одним точным движением и говорил с пьянящим акцентом. Вы могли бы предположить, что я буду вся такая: «Можно пощупать твой пресс?» и «Давай убежим с цирком?». Но на самом деле я сидела и думала: «Что я тут делаю? Я должна быть дома, на диване, и обниматься с мужчиной, которого люблю».
Вы первыми это услышали, друзья: я влюблена. И с этого началось мое падение.
Мне давно следовало прекратить эксперимент с книжными свиданиями. Я больше не могла отрицать свои чувства к Эдварду Каллену или свою вину перед ним. Но, прежде чем я успела признаться, он обнаружил мое предательство в самых унизительных обстоятельствах: наткнувшись на этого акробата на вечеринке у общего друга. Мой обман, вполне ожидаемо, его потряс и глубоко ранил, поэтому невозможно было убедить его не бросать меня как горячую картофелину.
Я перестала спать, есть (свежие продукты; теперь я ем только консервы и готовые закуски). И больше не могу смотреть на себя в зеркало. Он отверг все мои попытки помириться, и я осталась вариться в своих сожалениях. Я столько времени пыталась не влюбляться, а теперь понимаю, какой глупой я была, и весь этот эксперимент оказался одним длинным упражнением в прокрастинации.
