– Правда? – я с трудом выговариваю одно маленькое слово.
Эсбен кивает.
– Я скучал по тебе сегодня. По-твоему, это странно? Да, наверное. Но я не вру. Мы отлично провели время, и сегодня всё меркнет по сравнению со вчерашним днем. Вот я и решил тебя навестить.
Он покачивается на пятках и спрашивает:
– Ты не против?
– Нет, конечно.
Я настолько не против, что впору запрыгать, как ненормальной. Но вместо этого я делаю то, о чем давно мечтала. Далеко не так неуклюже, как боялась, я шагаю вперед и обнимаю Эсбена за талию, запустив руки под пиджак. Поверить не могу, что я решилась. Хотя я вся дрожу от испуга и волнения, я очень хочу этой близости.
Эсбен кладет руки мне на плечи и притягивает меня ближе.
– Вот зачем я пришел. Вот что я искал…
Я расслабляюсь в его объятиях, а когда Эсбен нежно целует меня в макушку, поворачиваюсь и прижимаюсь щекой к его груди. Несколько минут мы стоим, слившись в единое целое, а потом он сильнее прижимает меня к себе и говорит:
– Черт, мне пора бежать. Очень жаль…
Я глажу ладонью его спину.
– Увидимся завтра на лекциях?
– Конечно.
Он уходит, а я надуваю единорога, которого прислал Саймон. Может быть, потому что Эсбен вчера упомянул единорогов. Не знаю. Но я ставлю это розовое чудовище на стол в свободной комнате.
В среду Эсбен сидит рядом со мной на лекции по психологии. Наши руки всё время соприкасаются, и до меня доходит максимум десятая доля того, что говорит преподаватель. Затем Эсбен провожает меня на следующую лекцию. Как будто мы перенеслись в прошлое и он ухаживает за мной. С ума сойти, какой он милый и уважительный. Мы стоим в коридоре, в полушаге друг от друга, и от головокружения я не в силах взглянуть на него, поэтому развлекаюсь, играя с молнией на куртке.
Эсбен шепчет мне на ухо:
– Ну что, можно мне твой телефон?
– Да, – тяжело дыша, отвечаю я.
Вечером в четверг Эсбен буквально засыпает меня сообщениями.
Он присылает селфи в чудовищном ярко-оранжевом свитере грубой вязки, который прислала ему мать. На фотке у него преувеличенно испуганное лицо. «Боже, мама сошла с ума», – гласит сообщение.
Потом Эсбен присылает картинку с Чубаккой и подписью: «Потому что Чубакка».
Потом какую-то шутку про корову и бублик, которой я не понимаю. Но, прежде чем я успеваю ответить, Эсбен пишет: «Да, я тоже не понял. Но один чувак регулярно вешает ее у меня на стене в Фейсбуке. Помогите! Помогите!»
Потом Эсбен присылает список из трех важных вещей, которые, по его мнению, я должна знать.
1. Я часто ношу непарные носки.
2. Я ненавижу вареную кукурузу. Наверное, я единственный человек в мире, который ее ненавидит. Когда я ее ем, то ставлю початок вертикально и срезаю зерна, но они разлетаются, и на тарелку попадает всего несколько штук.
3. Я считаю, что ты необыкновенная, и сейчас очень хотел бы к тебе прибежать, сказать это лично, обнять тебя и послушать, как ты дышишь, но не буду, потому что ты испугаешься.
Я смотрю на третий пункт и улыбаюсь, а потом делаю скриншот, потому что хочу сохранить это послание навсегда.
Мой ответ:
1. Интересный стиль. Может, я научу тебя стирать.
2. Вареная кукуруза в початках меня тоже бесит, я в этом с тобой на сто процентов согласна. Давай придумаем какое-нибудь приспособление, которым можно срезать зерна так, чтобы они не рассыпались.
3. Я не боюсь.
Потом задумываюсь и пишу вдогонку: «Ну, стараюсь не бояться».
Через минуту я добавляю: «Да, да, мне страшно. Но в то же время я очень счастлива».
«Понятно, – отвечает Эсбен. – Я затянул с работой, которую надо сдать в понедельник, поэтому завтра вечером буду вкалывать. Может, сходим куда-нибудь в субботу? Пожалуйста, скажи «да». Только это поддержит меня морально, пока я пишу эссе про «Братьев Карамазовых». Я их уже ненавижу».
Я отвечаю: «Я охотно помогу тебе пережить Достоевского. Да».
«Увидимся завтра на лекции. Спокойной ночи, моя красавица».
Я снова делаю скриншот. Мне очень хочется послать обе картинки Стеффи, но я удерживаюсь. Сохраню их исключительно для себя.
И я действительно крепко сплю. Лучше, чем когда-либо.
В пятницу Эсбен, как обычно, садится рядом со мной на лекции. В процессе он протягивает руку, и наши пальцы сплетаются.
– Можно? – негромко спрашивает он.
Как это прелестно, когда он улыбается, почти не улыбаясь.
– Более чем, – отвечаю я. – Нужно.
Эсбен подносит мою руку к губам. Я, словно в трансе, наблюдаю, как он легонько касается губами моей кожи, как на мгновение прикрывает глаза. Форма его рта, нежность… я чуть не падаю в обморок. И до конца лекции моя рука остается лежать в руке Эсбена.
После занятий я звоню Саймону.
– Привет, персик. Как дела?
Сидя на краю кровати, я начинаю взволнованно подскакивать.
– Саймон, я хочу кое-что тебе рассказать.
– О. Ты? Ну давай.
Саймон слегка запинается, наверно, потому что я редко звоню ни с того ни с сего, чтобы поболтать. Но сегодня совсем другое дело.
– Твоя соседка по комнате бросила морских леопардов и вернулась?
– Лучше.
– Надувной единорог, которого я тебе прислал, теперь официально считается твоим соседом по комнате?
Я заглядываю в свободную спальню и вижу розовое чудовище, которое последние несколько дней сидело на столе.
– Вроде того. Но я звоню по другому поводу.
– Что случилось?
Я замираю, готовясь произнести это вслух.
– Мне нравится один человек.
– Лиам Нисон?
– Нет!
– Фло из рекламы страхования?
– Саймон!!
– Майли Сайрус? У нее новый прикид?
– Нет. Это парень, о котором я уже как-то упоминала. Он тоже учится здесь.
– А. Хорошо. Он тебя интересует?
Я понимаю, что Саймон отчаянно пытается не выказывать удивления.
– Да.
– Ну… здорово. И какой он?
– Он держал меня за руку и помогал собирать кубики льда, а еще у него полная машина пуговок с позитивными девизами.
– Звучит интригующе. А надувной единорог у него есть?
Я перестаю подскакивать.
– Не исключено.
