Уверенность в голосе Эсбена немного успокаивает меня.
– Стеффи всегда напоминала самоотверженную мать, которая пойдет на что угодно ради своего ребенка. Она заботилась обо мне гораздо чаще, чем принимала помощь от меня. Так было всегда. И это неправильно. Я спасла ее один раз, когда дала в глаз тому парню. И теперь я хочу сделать то же самое. Прогнать рак. Прогнать боль. Эсбен, я бы охотно поменялась с ней местами, честное слово.
– Знаю. Но Стеффи такой человек, и ты не в силах изменить ее характер, особенно сейчас. Это ее выбор. Если ей легче ждать смерти в одиночестве, без тебя, позволь Стеффи это сделать.
Я киваю, стараясь сохранять спокойствие.
– Мне надо отвлечься. Подумать о чем-нибудь другом. Хотя бы ненадолго.
– Правильно. Чего ты хочешь?
Его объятия и ставшая такой привычной забота заставляют меня желать большего. Эсбена не бывает слишком много. Поэтому я поднимаю голову и целую его.
– Вот это. Вот чего я хочу.
Я провожу рукой по его груди, по плечам, начинаю расстегивать рубашку…
У Эсбена перехватывает дыхание, когда я касаюсь ремня брюк.
– Элисон, ты уверена? Мы этого не делали… с того самого утра.
Я касаюсь губами и языком его шеи, и Эсбен одним быстрым движением подхватывает меня и несет в спальню. Я обвиваю ногами его талию. Прикосновения Эсбена, то, как он двигается и дышит, напоминают мне, что я живая. Это именно то, что надо. Вместо того чтобы раствориться в Эсбене и его любви, я делаю обратное. Вновь обретаю себя.
Потом, когда я лежу у него на груди, а мое тело еще переживает бешеный ритм, Эсбен спрашивает:
– Ты в порядке?
– Кажется, да. По возможности.
Я перекатываюсь на живот и приподнимаюсь на локтях.
– Лучше, чем с утра.
– Я так рад, что ты снова улыбаешься, – говорит Эсбен, но я знаю, что он волнуется за меня.
– Стараюсь, – отвечаю я, поцеловав его. – А где ты был сегодня утром?
– Ах да… – Он смеется и тянется через меня за телефоном.
Эсбен показывает мне свою домашнюю страничку, и я несколько минут читаю. И улыбаюсь.
– Этот старичок сидел в кофейне, куда ты меня водил. Я его помню. Ты подарил ему щенка?
Эсбен пожимает плечами:
– Он сидит там каждый раз, когда я захожу, и вид у него всегда очень грустный. Мне это не давало покоя. Я с ним заговорил, и оказалось, что он совершенно одинок. Единственная дочь живет на другом конце страны и звонит ему раз в год. Он был такой расстроенный и подавленный, и я подумал… ну, щенок – это же здорово. Я свозил его в приют и помог выбрать маленького черного лабрадора. Правда, хорошо?
Я увеличиваю картинку. Щенок, несомненно, очаровательный, настоящий меховой клубочек, но не это самое главное.
– Боже, твой старичок просто светится. Посмотри, он по-настоящему счастлив!
– Ну да. Он на пенсии и целый день дома. Идеальный хозяин.
– А в приюте было очень уныло? Все эти собаки, которые никому не нужны…
– Честно говоря, да.
– Мне всегда было жалко взрослых собак, которых никто не хочет брать. Все просят себе щеночка, ну или, по крайней мере, молодого пса, а взрослые животные торчат в приюте годами. Прямо как я, – усмехнувшись, говорю я.
Эсбен проводит пальцами по моему обнаженному плечу.
– Люди сами не знают, чего лишаются.
– Когда-нибудь я возьму из приюта безобразную взрослую собаку. Такую страшную, что я одна на целом свете буду считать ее милой. Самую неприглядную.
– Отличная идея.
Эсбен, видимо, на меня влияет: я наполняюсь энергией и начинаю гуглить «некрасивых собак», «взрослых собак» и «собак, которых никто не хочет брать». Пока я лазаю по Интернету, Эсбен молчит. Потом я смотрю на браслет у себя на запястье и говорю:
– Есть идея.
Улыбка Эсбена просто заразительна. Он восторженно притягивает меня к себе и щекочет.
– Я ждал этого. Слушаю тебя.
Я смеюсь:
– Ты еще даже не знаешь, о чем речь!
– Знаю!
Я закатываю глаза.
– Ну конечно. Ведь ты сам, можно сказать, это придумал. Ну, так ты мне поможешь?
– Разумеется. За дело.
– Прямо сейчас?
– Сейчас.
Он хватает сброшенную нами одежду и заваливает меня джинсами и рубашками.
Я радуюсь жизни впервые после звонка Стеффи, и мне даже неловко от того, что я смеюсь не переставая.
– Я так рада.
– Вот и умница. – Эсбен садится и запускает руки мне в волосы. – Я тобой горжусь.
– Думаешь, у нас получится? В приюте не будут возражать?
– Ни за что.
Звонит мобильник, и я подскакиваю. Всегда есть шанс, что позвонит Стеффи.
– Привет, Саймон. – Я делаю большие глаза и пытаюсь прикрыться рубашкой, которую Эсбен бросил на кровать. Невозможно говорить с Саймоном, когда я полуголая и мой парень сидит на мне!
– Только не сердись, – говорит Саймон. – Я просто забеспокоился. Очень. Короче, я еду к тебе.
– Я совсем не сержусь, но зачем ты…
Я соскальзываю с постели и приседаю в странной позе, пытаясь одеться одной рукой. Эсбен начинает смеяться, и я сердито смотрю на него, приказывая замолчать.
– Когда ты приедешь?
Саймон откашливается.
– Примерно через шесть минут.
– Шесть минут!
Эсбен выскакивает из постели и натягивает белье и джинсы.
– Ух. Ну ладно.
По моим волосам скорее всего видно, что я недавно занималась сексом. Я лихорадочно принимаюсь причесываться, пока Эсбен помогает мне надевать лифчик.
– Ты не против съездить в одно место с Эсбеном и со мной? Мы тут кое-что придумали.
– Как угодно. Я просто хочу тебя увидеть. Буду ждать там, где оставил машину, когда привез тебя в колледж в сентябре.
Мы поспешно собираемся и выскакиваем. Я осматриваю улицу в поисках машины Саймона, но, видимо, он еще не подъехал. Мы стоим на крыльце и с каждой секундой всё сильнее мерзнем; чтобы скоротать время, Эсбен дарит мне обжигающий поцелуй. Когда его язык начинает всерьез меня воспламенять, раздается громкий гудок, от которого я подскакиваю. Я снова оглядываюсь, но Саймона по-прежнему нигде нет. Я собираюсь повернуться к Эсбену и продолжить, однако гудок звучит опять, на сей раз громче. Я отодвигаюсь и смотрю по сторонам.
– Подожди… это Саймон?! – Я спускаюсь с крыльца и смотрю на блестящую серебристую машину. – О боже… ну да.
