Я хватаюсь за подлокотники и заставляю себя дышать глубоко и мерно.
Конечно, я обманываю себя. Наверняка Стеффи страдает от дикой боли, и даже думать об этом мучительно. Душевно она тоже терзается, причем, вероятно, намного сильнее. Не знаю, что хуже, физические страдания или душевные. Я ничего не знаю.
Никаких ответов, способных меня успокоить, сейчас нет. И никаких приятных мыслей.
Каждая мысль, которая возникает в голове, кажется неуместной, эгоистичной, бестактной, пустой.
Я не знаю, как это пережить.
Охваченная горем, я инстинктивно содрогаюсь и начинаю рыдать.
Прежде чем Эсбен успевает ко мне прикоснуться, невозмутимый на вид мужчина, сидящий справа, гладит меня ладонью по спине. От этого я плачу еще сильнее.
– Поплачь, – говорит он, глядя в сторону. – Поплачь, будет легче.
Дрожащей рукой он переворачивает страницу.
И я плачу, потому что больше ничего не могу сделать. Плачу и плачу. Мой сосед сидит неподвижно, когда я сворачиваюсь в уютных объятиях Эсбена.
Мы приземляемся в Детройте, где у нас пересадка, и я совершенно измучена и усыпана использованными бумажными салфетками. Не знаю, как я переживу предстоящие нам бесчисленные, нескончаемые часы. Но я должна это сделать.
Я говорю себе: отныне для меня и моих чувств нет места. Единственное, что важно – добраться до Стеффи и помочь ей, чем только в моих силах.
Глава 28
Байкеры и волны
Боль с каждой секундой усиливается. Когда самолет приземляется, я понимаю, что сделала еще один шаг навстречу смерти Стеффи. Во время посадки в Детройте я вся дрожу.
Я перекусываю в аэропорту. Во всяком случае, мне так кажется. Эсбен уходит за кофе, а я вытираю руки и звоню Стеффи.
Слава богу, она отвечает почти сразу:
– Ты сделала меня знаменитостью.
– Кажется, да. Прости. Но это был единственный способ… мы нуждались в помощи, Стеффи. Сейчас забастовка и…
– Ничего, мне нравится, – отвечает та.
Она улыбается, и сила, звучащая в ее голосе, удивляет меня.
– Это просто нечто. Я читаю посты и комменты. Потрясающе. И на той фотке я отлично выгляжу.
Я искренне смеюсь:
– О да. Ты всегда выглядишь отлично.
– Только не сейчас. Не обращай на это внимания, когда мы увидимся.
– Конечно. – Я смотрю на часы. – Скоро наш рейс в Чикаго. Нам надо сообразить, что дальше. Я напишу тебе, как только мы найдем билеты, ладно?
– Ладно. Знаешь, я страшно голодная. Может, Ребекка принесет мне гамбургер. Большой гамбургер и клубничный коктейль. Надо ее попросить.
– Тебе… хочется есть?
– Не то слово. Я немного поспала и чувствую себя намного лучше. Обязательно съешь здесь гамбургер, когда прилетишь. Они умопомрачительно вкусные. Слушай, ты знаешь, сколько народу упоминает меня на Фейсбуке и в Твиттере? Куча каких-то славных ребят, которые выросли в приютах. И много людей, у которых рак. Они все меня поддерживают. С ума сойти, а? Я лежу и читаю…
– Очень хорошо, – отвечаю я, слегка смутившись. – Милая, Эсбен возвращается с кофе. Мне надо узнать, написала ли ему Керри.
– Ладно. Поблагодари его. И я хочу фотки. И видео. Вывешивайте всё это, ну или, по крайней мере, покажите, когда приедете. Чтобы я ничего не пропустила. Жду не дождусь. Я так тебя люблю и очень скучаю по тебе. Ты обязательно расскажешь мне, как у тебя дела с Эсбеном. Хотя, очевидно, всё пучком.
Стеффи говорит так быстро, что я едва успеваю вникать.
– Если можно, одна просьба. Пусть попросит Колтона Хейнса твитнуть мне. Он такой сладкий. О‐о! Или Нормана Ридуса. Или Дэйва Грола! Ты же знаешь, я предпочитаю мужчин постарше! Если они напишут… ты представляешь? Они меня просто с ума сводят.
Я снова смеюсь:
– Ну ты даешь.
– Попрошу сестру принести пять бургеров. Пока, Элисон, до скорой связи!
Я откладываю телефон и смотрю на Эсбена.
– Ух…
– Что случилось?
– Стеффи какая-то странная. Она… бодрая. Надо позвонить ее сиделкам и спросить…
– Нам скоро на посадку, так что поторопись.
Я звоню сестре Джейми, и она берет трубку почти немедленно.
– А, Элисон, – радушно говорит она. – Стеффи дала мне твой телефон. Я как раз думала, позвонить тебе или нет.
– Я только что говорила со Стеффи. Она… она, кажется, полна энергии. И голодна. Даже как будто счастлива. Это хороший знак? Я знаю, что она не может поправиться, но…
Джейми ненадолго замолкает.
– Это бывает, – объясняет она. – Я часто такое видела. У пациентов случается прилив сил. Почти эйфория. Что-то вроде всплеска адреналина. Это может продолжаться несколько часов, иногда даже день или дольше, но – нет, к сожалению, это плохой знак. Конец близок.
– А… – Помрачнев, я шагаю за Эсбеном.
– Но прямо сейчас Стеффи чувствует себя неплохо. У нее случился этот всплеск, потому что она очень хочет тебя увидеть. Давай будем думать только об этом. Так приятно видеть ее счастливой.
– Хорошо, – говорю я. – Вы последите за ней?
– Да, конечно. Мы с Ребеккой сидим тут всю ночь. Нам очень нравится Стеффи, и мы стараемся создать ей максимум удобств.
– Спасибо, вы очень добры. Джейми, мне пора. У нас самолет. Около десяти мы будем в Чикаго.
– Здесь все следят за вами онлайн. Вы успеете.
Я убираю телефон, и мы с Эсбеном пробираемся на свои места.
– Пожалуйста, пусть здесь будет вай-фай. Пожалуйста, пусть здесь будет вай-фай, – повторяет он.
– Есть новости от Керри или Джейсона? – спрашиваю я, прислонившись головой к окну.
Эсбен достает из кармана на кресле карточку – и улыбается.
– Пока нет. Но тут есть Сеть. Может, попытаешься немного поспать? А когда проснешься, я наверняка уже буду что-то знать.
Я слишком утомлена и издергана, чтобы спорить, поэтому просто отдаю Эсбену свой кофе. Он не будет делать ничего другого – только сидеть в Сети до конца полета, а значит, кофеин ему нужнее, чем мне.
– Поспать – это хорошо. Эсбен… – Я невольно улыбаюсь. – Стеффи очень хочет, чтобы Дэйв Грол и некоторые другие знаменитости ей твитнули.
– Да? – Он смеется. – Ну, посмотрим, что тут можно сделать.
– И еще…
– Что такое, любимая?
Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза.
– Ты необыкновенный.
Эсбен проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.
