Мир изменился. «Вот так. Точка».
Короткая прогулка до кафе кажется такой утомительной, как будто я пробежала марафон, а не прошла несколько кварталов. Мы заказываем бургеры и коктейли, и я ем, не чувствуя вкуса. Эсбен молчит, и я благодарна ему за это. Отчасти я понимаю, что веду себя странно и напоминаю зомби, а отчасти мне хочется еще глубже погрузиться в ничто.
Сиденья и стол жесткие, неприятные. Я сминаю обертки, и от шуршания бумаги у меня звенит в ушах. Я так устала, что впору умереть.
– Мне надо лечь.
У Эсбена вид печальный и встревоженный; очевидно, он не понимает, как теперь со мной обращаться. Жаль, я не могу сказать ему, что не надо грустить и волноваться. Что со мной всё в порядке, просто я сама полумертвая и почти ничего не чувствую. Но, чтобы произнести эти слова, нужно очень много сил. Я даже не знаю, удастся ли мне добраться до постели.
Однако каким-то образом это удается. Я забираюсь в кровать одетой и начинаю нервно разглаживать простыни. «Я ничего не забыла. Я могу закрыться, замолчать, спрятаться от мира, как всегда это делала». Альтернатива – броситься в вихрь скорби.
Со мной всё будет хорошо, потому что за считаные часы я восстановила свои стены. При этой мысли я улыбаюсь.
Мне ничто не грозит.
Я закрываю глаза и немедленно засыпаю.
В пять часов утра, в воскресенье, я просыпаюсь и понимаю, что больше уже не засну. Жаль, ведь сон – такой прекрасный способ укрыться от жизни. Эсбен спит без задних ног, и я надеюсь, что он проспит еще долго. Он шевелится, когда я целую его в щеку, но, к счастью, не просыпается. Умом я знаю, что люблю Эсбена, и мне больно от того, что прямо сейчас я этого не чувствую, но опустевшее сердце – неизбежный побочный эффект.
Нам нужно каким-то образом вернуться обратно. Раз я проснулась, то могу приняться за дело. Я беру телефон и выхожу в Сеть. К моему облегчению, забастовка авиалиний закончилась вчера в полночь. Ну конечно. Днем раньше – и нам было бы намного проще. Всего за несколько минут я нахожу кучу вариантов на сегодняшний вечер.
Хотя нужно поблагодарить очень многих людей в Сети, меня донельзя пугает мысль о том, чтобы выйти в Твиттер или Фейсбук. Я просто кладу телефон в сумку. В полубреду, вчера ночью, я попросила Эсбена сказать нашим друзьям в Интернете, что всё кончено и Стеффи больше не страдает. Но сейчас мне больно читать ответы.
Потом я кое-что вспоминаю.
У меня остался телефон Стеффи.
Кажется, мне отдала его Ребекка. Я машинально роюсь в сумке. Ну да, вот он. Слава богу, он включается не сразу, а через несколько секунд – у меня есть время выдохнуть и приготовиться. Сама не знаю, к чему. Ведь это всего лишь мобильник. Но не простой. Это мобильник Стеффи, и всё очень серьезно. Я выхожу в Интернет, чтобы узнать, где была Стеффи, и невольно смеюсь, увидев страницу «Амазона» с перечнем покупок, которые отправятся на старую квартиру, – пакет маленьких игрушечных динозавриков, охлаждающий гель от геморроя и путеводитель по проселочным дорогам Арканзаса.
В альбоме лежат фотки осенней поездки ко мне в колледж, и я поскорей проматываю их, потому что не хочу погружаться в воспоминания о жизни, которой больше нет. Нет и, возможно, никогда не будет. Затем я вяло просматриваю последние эсэмэски, в надежде убедиться, что друзья слали Стеффи лучи поддержки. Что она не совсем отрезала себя от мира.
Мои сообщения – на самом верху. Потом я проматываю какие-то извещения из клиники… и вдруг останавливаюсь.
Мой взгляд привлекает имя. Столь знакомое, что поначалу я его даже не замечаю.
«Эсбен Бейлор».
Сердце у меня колотится, когда я просматриваю ветку сообщений.
В последний раз они переписывались всего две недели назад.
«Ты уверен, что с ней всё нормально? – спрашивает Стеффи. – Точно?»
«Да, правда. Еще трудно, конечно, но она держится. После звонка она долго не могла успокоиться, но вообще Элисон молодец».
Я проматываю наверх. Рождество.
«Элисон хорошо провела праздники? – спрашивает Стеффи у Эсбена. – Вы виделись сегодня? Что ты ей подарил? А она тебе? Правда, Саймон лапочка?»
Эсбен присылает в ответ длинный, подробный отчет о моих зимних каникулах. Он рассказал о том, какая я была красивая в красном свитере, который мне подарил Саймон, о неудаче с бисквитом, о танце с Кристианом, о наших планах на Новый год… буквально всё.
Я снова проматываю. Вот фотография браслета, подаренного Эсбеном. Он спрашивает у Стеффи, понравится ли мне эта вещь.
Слова расплываются передо мной, и я на мгновение закрываю глаза. Открыв их, проматываю дальше, в начало разговора.
У меня уходит примерно час, чтобы прочитать всю переписку Эсбена и Стеффи.
И то, что я вижу, разрывает мне сердце.
В начале одиннадцатого Эсбен просыпается, а я всё еще сижу в кресле, не двигаясь. Гнев и печаль уже несколько часов отравляют мою душу.
– Эй, – хрипло говорит Эсбен. – Давно проснулась?
Я медленно поворачиваюсь к нему, не в силах скрывать боль. Да я и не хочу.
– Эсбен, что ты наделал?
Голос у меня обрывается, но я намерена держаться до конца.
Он трет глаза.
– Что случилось?
Я показываю ему мобильник.
– Это.
Эсбен качает головой.
– Твой телефон? Что такое?
– Нет, это не мой телефон.
До Эсбена не сразу доходит. Потом он опускает голову и делает глубокий вдох, прежде чем вновь посмотреть на меня.
– Это телефон Стеффи?
Я киваю:
Он привстает, но я останавливаю его:
– Нет, не подходи.
Мой голос дрожит.
– Элисон, позволь, я объясню.
– Не надо ничего объяснять. Здесь всё написано. Я прочитала вашу переписку. Стеффи виделась с тобой, когда приезжала ко мне в Сент-Эндрюс. В тот вечер, когда она ходила за едой… я помню, ее не было очень долго. Она пошла к тебе, так? И сказала, что смертельно больна.
– Да, – мрачно отвечает Эсбен.
– И попросила тебя позаботиться обо мне. Сойтись со мной поближе.
Он медлит.
– В общем, да. Но это потому что она хотела…
– Я в курсе, чего она хотела. Стеффи знала, что я одинока, и переживала, что у меня никого нет. Она увидела тот ролик и решила нас свести. Стеффи понимала, что ты за человек. Что ты не скажешь «нет» в такой ситуации. Правильно?
Я смотрю в окно на яркое солнце и спокойно завершаю:
– Что ты не откажешь умирающей девушке в ее просьбе.
– Нет, всё было не так, – решительно заявляет Эсбен.
