– Стеффи это устроила. Она вынашивала план с той самой минуты, когда увидела ролик. Эти предполагаемые отношения между нами… – Я поворачиваюсь, глядя на него с мукой и невыразимой скорбью. – Всё было не так, как я думала. Совсем не так. Просто ты взял на себя обязательство, которое должен был выполнить. Ты… ты заставил меня поверить в свою любовь, но на самом деле ничего не было, не так ли? Просто… большой, прекрасный, самоотверженный социальный эксперимент. Но нет… я знаю тебя… я наверняка ошибаюсь. Пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.
– Конечно, ошибаешься. – Как бы я ни пыталась жестами остановить Эсбена, он подходит и становится на колени передо мной. – Мы с тобой оба знаем, что полюбили друг друга еще до того, как появилась Стеффи. Ты знаешь это, Элисон. Я растерялся, когда Стеффи пришла ко мне. Э… что я должен был делать? Я убеждал ее рассказать тебе правду, но она стояла на своем. И я… я просто сказал ей то, что она хотела услышать. Но я имел в виду… – Он качает головой. – Не знаю. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Всё, чего мы достигли вместе… это сделала не Стеффи, а мы с тобой. Это – настоящее.
– И всё это время… – Я так смущена, что едва слышу слова Эсбена и с трудом могу говорить, – всё это время ты знал. Знал, что она больна – задолго до того, как Стеффи призналась мне. Если бы я только знала, как она страдает, я бы, наверное, что-нибудь сделала. Прилетела бы к ней, пусть даже она отказывалась меня видеть. Может, Саймон смог бы ее убедить. Ты говоришь, что любил меня, но ты не дал мне никакой свободы выбора.
Очень трудно сейчас не заплакать.
– Ты сделал то, что требовала от тебя умирающая девушка.
Эсбен решительно качает головой.
– Я не хотел тебя обижать. Прости, Элисон. Правда, не хотел. Только проявить уважение к Стеффи. Ты же читала переписку. Ты сама видела, сколько раз я просил ее рассказать тебе правду.
– Ты спал со мной и…
Я замолкаю.
О нет.
Вдруг меня охватывает паника. Я встаю и начинаю мерить шагами комнату, пытаясь сложить два и два.
– Может, Стеффи была права.
– По поводу?
Я останавливаюсь и смотрю на него.
– Есть кто-то один. Она всегда твердила, что у каждого есть только один близкий человек. Помнишь, я тебе рассказывала? И она не ошиблась. У меня была Стеффи… – Я смеюсь от мучительного осознания и глотаю воздух. – У меня была Стеффи, и я сменила ее на тебя. Поэтому она умерла. Жизнь так устроена, что вы оба не могли остаться… Если бы я послушала ее…
Теперь я понимаю, что натворила.
Эсбен энергично качает головой:
– Элисон, не сходи с ума. Ты сама знаешь, что это неправда. Таких законов нет.
– Если бы не мы с тобой, – говорю я, обращаясь в основном к себе, – Стеффи не заболела бы опять. Она осталась бы жива.
– Нет, Элисон, – резко отвечает Эсбен. – Стеффи заболела бы, невзирая ни на что. Рак невозможно контролировать. С ним нельзя заключить сделку.
Он прав. Или я права. Не знаю. Неважно, потому что Стеффи умерла, и ничто ее не вернет.
Я беру сумку и тупо произношу:
– Мне надо ехать домой.
– Нет, пожалуйста, не уходи. Ты сейчас ничего не соображаешь, честное слово. – Эсбен касается моей руки. – Элисон, я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Скажи, что веришь мне.
Я боюсь, что сейчас заплачу и не сумею остановиться, поэтому я подавляю слезы и смотрю на него с невыразимой тоской.
– Я тоже люблю тебя, Эсбен. Но этого сейчас недостаточно.
Мне никогда еще не бывало так больно.
– Или, наоборот, это слишком много. Ты всегда будешь напоминать мне про смерть Стеффи. Я очень тебе благодарна – настолько, что не могу выразить словами – за то, что ты привез меня в Лос-Анджелес. Но я буду смотреть на тебя и думать про Стеффи. Ты всегда… – Я начинаю слабеть, – всегда будешь разбивать мне сердце – из-за того, что мы пережили вместе. Всё остальное, что было между нами, теперь уже не важно.
– Элисон, не надо. Пожалуйста, не говори так.
У Эсбена слезы на глазах. Он пытается обнять меня.
– Нет, нет, пожалуйста, не трогай.
Больше ничего я не могу сделать, чтобы удержаться. Только собрать остатки сил, которые у меня еще остались.
– Мне нужно ехать. Прости. Прости, что я снова всё испортила.
– Я ничего не понимаю. Пожалуйста, сядь. Давай поговорим, – просит Эсбен.
– Не могу. Эсбен, я уже давно предупредила, что сломлена. Возможно, тогда я ошиблась, но сейчас это именно так. В конце концов, тебе не нужны мои проблемы. Я очень люблю тебя, но мне лучше уехать.
Я отступаю от него. Всё очень непонятно, грустно и ужасно. И, прежде чем я успеваю сделать какую-нибудь глупость, например передумать, я поворачиваюсь и выхожу из номера. Это единственный разумный вариант, который остался. Ни для меня, ни для нас нет возможности восстановления.
Я сажусь в такси и еду в аэропорт. По пути звоню Саймону. Я отчаянно хочу расплакаться, услышав его голос, но удерживаюсь.
– Элисон?
Я проезжаю семь кварталов, прежде чем мне удается что-либо сказать, но Саймон терпеливо ждет.
– Я хочу домой. Папа, я хочу домой. Пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста, помоги. Пожалуйста.
– Езжай в аэропорт, я куплю тебе билеты.
– Пожалуйста, помоги мне, – повторяю я.
– Обязательно.
Глава 31
Готово
Два дня я только плачу, не выходя из своей комнаты. Брюс Уэйн почти не отходит от меня. Он сворачивается рядом, словно пытается утешить. Во сне он похрапывает, и этот звук отчего-то кажется таким успокаивающим. Во вторник я вылезаю из постели, жутко мучаясь от жажды, но, по крайней мере, перестаю плакать. Саймон взял на неделю отгул; он пытается поговорить со мной, но я отказываюсь. Я готовлю. Пеку печенье, пироги, булочки, пирожные… что угодно.
Мне просто хочется печь. Плевать, что я совсем этого не умею. Мы возимся на кухне. Больше ничего не делаем.
В пятницу мы с Саймоном сидим за столом, окруженные таким количеством сладкой выпечки, что впору открывать кондитерскую. Брюс Уэйн громко похрапывает в углу, лежа в затейливой собачьей корзинке, которую купил для него Саймон. Единственное, о чем мне хочется говорить – так это о том, как научиться делать глазурь получше и как правильно держать мешочек, чтобы наполнить кремом профитроли. Саймон терпеливо разбирал со мной рецепт за рецептом. Но теперь, когда я принимаюсь маниакально разглядывать посыпку на печенье, он вдруг бьет скалкой по столу.
– Что? С тестом что-то не то?
Он громко вздыхает и снимает фартук.
– Элисон, детка, ты знаешь, что я люблю тебя и поддерживаю, несмотря ни на что. Во всем. Ты это знаешь? Да?
