…Она ждала его, смотрела, как он пытается припарковать разъездную машину Отдела криминальных расследований.
Стараясь выглядеть так, будто не очень спешил, Логан вышел из машины, кое-как припарковав ее у бордюра, и застегнул пальто на все пуговицы, пытаясь защититься от холодного дождя.
Семейный психолог приготовилась значительно лучше, чем он: у нее был зонт.
– Добрый вечер, сэр, – сказала она, пока он пристраивался к ней под зонт. – Что там у нас случилось?
– Я хотел бы знать, есть ли у вас какая-нибудь информация об отце…
Белая вспышка высветила струи дождя и заставила Логана замолчать. Он резко обернулся:
– Что за черт?
На другой стороне дороги стоял грязный BMW с опущенным стеклом; из машины в холодный ночной воздух поднимался сигаретный дымок.
– Я думаю, это «Дейли мейл», – сказала психолог, приподнимая зонт немного выше. – Вы появились, и они решили, что сейчас что-нибудь случится. Трах, бах – ив дамках… А если они еще какого-нибудь дерьма наскребут, вы точно будете на первых полосах завтрашних газет.
Логан повернулся спиной к машине, в надежде, что если снова будут фотографировать, то снимут только его затылок.
– Послушайте, – сказал он, – вы слышали что-нибудь об отце мальчика?
Женщина пожала плечами:
– Только то, что он умер. И то, что он был настоящим ублюдком, по словам соседки из квартиры напротив.
– Он что, бил жену, изменял ей?
– Не знаю. Но старая ведьма рассказывает о нем так, будто он был сам Гитлер, правда, без особых личностных качеств.
– Просто замечательно…
В доме семейства Эрскин ничего не изменилось, кроме воздуха. Стены все так же были завешаны кошмарными фотографиями мамочки с сыном, обои были такие же гадкие, но накурено было так, хоть топор вешай.
В холле на кушетке сидела, раскачиваясь во все стороны, Элизабет Эрскин. Сидеть прямо и спокойно она уже не могла. В руке она держала большой граненый стакан с чем-то неразбавленно-алкогольным, изо рта торчала недокуренная сигарета. На кофейном столике стояла бутылка водки, к которой уже явно хорошо приложились.
Рядом в кресле сидела, скрючившись, подруга Элизабет – соседка, та, которая не угощает чаем полицейских. Она вытянула свою длинную морщинистую шею, пытаясь разглядеть, кто пришел. Как только она увидела знакомые лица, ее глазки-бусинки вспыхнули. Наверное, она надеялась, что Элизабет ожидают плохие новости. Только чужое страдание может доставить людям настоящее удовольствие.
Логан опустился на кушетку рядом с Элизабет Эрскин. Она взглянула на него мутным взглядом, длинный столбик пепла упал с ее сигареты на кардиган.
– Он умер, да? Мой маленький Ричард мертв? – Глаза ее налились кровью: слишком много слез и водки, лицо покраснело, четче обозначились морщины. Выглядела она так, будто за прошедшие десять часов постарела на десять лет.
Соседка в нетерпении подалась вперед, ожидая наступления момента истины.
– Мы этого не знаем, – сказал Логан. – Мне просто нужно задать вам еще пару вопросов, о'кей?
Миссис Эрскин кивнула и глубоко затянулась.
– Это касается отца Ричарда, – прибавил Логан.
Элизабет окаменела, как будто через нее пропустили тысячу вольт.
– Не было у него отца! – выдохнула она.
– Не женился на ней этот ублюдок, – сказала соседка с явным удовольствием. Конечно, это не так здорово, как если бы мальчишка оказался мертвым, но покопаться в болезненном прошлом – тоже неплохая замена. – Обрюхатил ее, когда ей всего пятнадцать лет было, а потом не захотел жениться. Засранец он был!
– Да! – Незамужняя миссис Эрскин отсалютовала быстро пустеющим стаканом с водкой. – Он был засранец!
– Конечно, – продолжила соседка, понизив голос до театрального шепота, – он еще и ребенка хочет видеть. Можете представить? Своим признать его не хочет, зато хочет брать его с собой в Дути-парк играть в гребаный футбол! – Она наклонилась и плеснула громадную порцию водки в стакан подруги. – Должен же быть хоть какой-то закон.
Логан резко повернул голову к старухе:
– Что значит он еще и ребенка хочет видеть?
– Я не позволяю ему приближаться к моему маленькому солдатику. – Элизабет Эрскин неуверенной рукой поднесла стакан к губам и одним глотком его ополовинила. – Он подарки присылает небольшие, открытки с письмами, а я их сразу выбрасываю.
– Вы сказали нам, что отец Ричарда умер.
Элизабет удивленно посмотрела на него:
– Я не говорила.
– Да и пусть бы он сдох, – вставила ее соседка, натянуто улыбаясь. – Туда ему и дорога.
И Логан понял, что произошло: констебль Ватсон сказала ему, что отец мальчика умер, а ей сказала эта мерзкая старая сука, соседка.
– Понятно, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие. – Отцу сообщили, что ребенок пропал? – Уже второй раз в течение одного часа он задавал этот вопрос, и ответ был ему известен.
– Это не его поганое дело! – вскричала соседка Элизабет ядовитым тоном. – Лишился он всех своих прав, когда от ребенка отказался. Представьте себе этого ребенка – как бы он жил безотцовщиной? Да все равно этот засранец уже все знает. – Она указала на открытый экземпляр «Сан», лежавший на ковре. Заголовок вопил: «Чокнутый педофил нанес еще один удар!»
Логан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Старый тупой боевой топор снова нанес удар по нервам.
– Вы должны сказать мне, как зовут отца Ричарда, миссис… мисс Эрскин.
– И с какой стати она вам должна сказать! – Старуха вскочила на ноги. Сейчас она исполняла роль благодетеля, защищавшего несчастную корову, сидевшую на диване. – Это вообще не его гребаное дело!
Логан повернулся к ней, бросил:
– Сядь и заткнись!
Она раскрыла рот, потом сказала:
– Вы… вы не можете так со мной говорить!
– Если вы не сядете и не замолчите, я вызову сюда одного хорошего констебля, отправлю вас в участок и обвиню в даче ложных показаний. Понятно?
Она села и замолчала. Логан снова посмотрел на мать Ричарда:
– Мисс Эрскин, мне нужно знать.
Она допила все, что оставалось в стакане, и, покачиваясь, поднялась на ноги. Ее сначала качнуло влево, она постояла и направилась к серванту; достигнув цели, долго копалась в нижнем ящике, выбрасывая на пол клочки бумаги и маленькие коробочки.
– Вот! – гордо произнесла она, вытаскивая картонную папку с потрепанными краями и золотым оттиском на обложке в виде ленточек с узелком. Такие папки обычно получают выпускники школ. Она вручила папку Логану.
Внутри была фотография подростка, на вид лет четырнадцати с небольшим. Он обладал парой густых бровей и слегка косил, но сходство с пропавшим пятилетним мальчиком сразу бросалось в глаза. В нижнем углу над логотипом фотографа старательным детским почерком было написано: «Моей дорогой Элизабет. Буду любить тебя вечно. Даррен. XXX». Яркое выражение чувств человека, достигшего половой зрелости.
