Сегодня сюда пожаловала труппа уличных циркачей — несколько жонглеров, акробат с разрисованным, как у клоуна, лицом и даже шпагоглотатель. София с ужасом наблюдала, как он, засунув себе в горло шпагу по самую рукоятку, вытаскивал ее обратно. София же вся онемела, ей казалось, фокусник должен был вот-вот скончаться на месте от внутреннего кровотечения. Но нет, вместо того чтобы корчиться в предсмертных муках, он как ни в чем не бывало улыбнулся и отвесил ей поклон, ловко поймав на лету монетку, которую ему кинул сэр Росс.
— И как у него только это получается? — спросила София у своего спутника.
Главный судья улыбнулся, глядя в ее широко открытые от изумления и страха глаза.
— Обычно, перед тем как выступать на публике, они заглатывают длинную трубку — получается что-то вроде предохранительного чехла для горла.
— Бр-р-р. — София содрогнулась и, дернув Росса за рукав, потащила его в овощные ряды. — Давайте поскорее, иначе, боюсь, нам не достанется хороших яблок.
София деловито переходила от одной палатки к другой. Ее спутнику ничего не оставалось, как покорно следовать за ней по пятам. Он не мешал ей торговаться и лишь терпеливо ждал, когда она наконец сойдется с продавцом товара в цене. Зато ему пришлось — правда, делал это он без особых усилий — тащить немалого веса корзину, которую София загрузила овощами и фруктами, головкой сыра и жирным белым палтусом, завернутым в коричневую бумагу.
Как только рыночный народ сообразил, что к ним пожаловал не кто иной, как сам главный судья с Боу-стрит, и без того оглушающий гомон, царящий здесь всегда, перерос в нескончаемый гул. Продавцы и покупатели — все, кто пришел сюда в этот час, — относились к сэру Россу с величайшим почтением. Каждый пытался дотянуться до него, потрогать хотя бы за рукав или за полу сюртука. Со стороны могло показаться, будто все с ним лично знакомы или по крайней мере притворялись, что знакомы. София неожиданно обнаружила, буквально со всех сторон рыночный люд пытается сделать подарок: кто-то совал ей в руки яблоко, кто-то — копченую селедку, кто-то — пучок зелени.
— Сэр Росс, это вам гостинчик, — то и дело раздавалась одна и та же фраза.
Наконец София не выдержала и поинтересовалась, что бы это значило.
— Гостинец — это небольшой подарок, как правило, подношение за оказанную услугу.
— То есть получается, что вы оказали услуги всем этим, людям? — удивилась она.
— Многим из них, — ответил главный судья.
— Например?
Сэр Росс слегка пожал плечами:
— У многих этих людей сын или племянник оказался не в ладах с законом — воровал, бесчинствовал на улице и все такое прочее. Как правило, наказания за такие преступления не отличаются разнообразием — парня ждет либо публичная порка, либо виселица, либо тюрьма, где из него сделают закоренелого преступника. И мне пришла в голову одна мысль — а не отправить ли их служить во флот, военный или торговый, или, на худой конец, приставить в услужение к какому-нибудь офицеру?
— То есть дать им шанс начать новую жизнь, — докончила его мысль София. — Просто замечательная идея!
— И главное, до сих пор работала, — продолжил сэр Росс, но затем предпочел сменить тему: — Вы только взгляните на прилавок с копченой рыбой — кстати, вы знаете, как готовится кеджери ?
— Конечно, знаю, а что? — ответила София. — Но вы еще не до конца рассказали мне про свои добрые дела.
— Я не сделал ничего такого, что заслуживало бы похвалы. В своих действиях я руководствовался в первую очередь здравым смыслом. Ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — посадите шалопая-мальчишку в тюрьму, и вы получите матерого преступника. И хотя в законе не предусмотрена разница между преступлениями, совершенными взрослыми людьми и несовершеннолетними, по-моему, для молодых людей следует сделать скидку.
София отвернулась, притворившись, будто рассматривает прилавки, хотя на самом деле внутри ее кипела злость. Ей едва не стало плохо, и она с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Подумать только — он нашел способ уберечь молодых людей от тюрьмы! Теперь их отправляют служить во флот, вместо того чтобы над ними издевались сидящие в тюремных камерах громилы! «Слишком поздно!» — подумала она, ощущая, как в ней вновь проснулась ненависть к этому человеку. Ну почему эта мысль не пришла ему в голову раньше, когда еще был жив ее брат? Ей хотелось закричать, наброситься на него с кулаками, чтобы наказать за эту вопиющую несправедливость. Господи, ей уже никогда не вернуть брата! Ей хотелось стереть из памяти каждое мучительное мгновение, проведенное им на борту каторжного судна, с которого он уже никогда не ступил на берег живым! Джона больше нет. А она одна на всем белом свете. И вина за эту несправедливость лежит на человеке по имени Росс Кэннон.
Отвернув от него пылающее гневом лицо, София направилась к тележке цветочника, яркой и красочной от разнообразия цветов — тут были и розовые примулы, и фиолетовые лилии, и голубые, изящные шпажки дельфиниума, и нежные белые камелии. София полной грудью вдохнула напоенный ароматами воздух и постаралась сохранить самообладание. Настанет день, утешала она себя, и сэр Росс сполна ответит за все ее несчастья, и этот удар она нанесет сама.
— Скажите мне, — произнесла она, склонившись над ароматными соцветиями, — как случилось, что благородный джентльмен вдруг стал судьей по уголовным делам?
Прежде чем ответить, сэр Росс несколько мгновений внимательно изучал ее профиль.
— Мой отец настоял на том, чтобы я с малых лет готовил себя к какой-то профессии, вместо того чтобы бесцельно прожигать жизнь. И чтобы угодить ему, я избрал стезю юриспруденции. Но вскоре отец погиб на охоте, и я был вынужден оставить университет, чтобы взять на себя заботу о всей семье. Однако мой интерес к вопросам права никуда не делся. Вскоре мне стало ясно, что еще многое предстоит сделать на ниве законности и правопорядка. В конечном итоге я согласился занять пост в отделении на Мальборо стрит, но вскоре после этого назначения попросил перевести меня на Боу-стрит.
Возле тележки с цветами стояла старуха. Посмотрев на Софию, она улыбнулась, и от этой улыбки ее обветренное, загорелое лицо пошло глубокими складками.
— Доброе утро, моя милая. — Она протянула Софии букетик фиалок, а сама обратилась к Россу: — Ишь, какая краля, я такой не браниться, а только любиться нужно!
София заткнула букетик фиалок за ленту капора и принялась рыться в кошельке, висевшем у нее на талии, в надежде найти там мелкую монету и заплатить старой женщине.
Но сэр Росс не дал ей этого сделать, легонько похлопав по руке. Порывшись в кармане, он протянул цветочнице несколько мелких монет.
— Мне нужна самая красивая роза, — сказал он ей. — Желательно бледно-розовая.
— Минуточку, сэр Росс. — Старуха осклабилась, обнажив два щербатых ряда желтых зубов, и протянула ему симпатичную полураскрытую розу, лепестки которой сверкали каплями утренней росы.
