Моя улыбка испарилась. О нет. Нет, не может быть, чтобы это было то, что я подумала.
– В чем дело? – спросила Мария, когда я сжала кулаки. – Тебе что, не нравятся розы?
– Горящая Роза – это мой символ. Мой чародейский символ.
– Ах… – Она присвистнула. – Я так понимаю, ты не давала ему разрешения его использовать?
– Я убью его!
– Значит, не давала.
Микельмас передавал шляпу по кругу, хотя большинство людей ничего в нее не клали.
– Не жалейте. Пенни или два за великое наступление нашей армии, – кудахтал, подбадривая, Микельмас.
Кто-то протянул нам шляпу, и Мария ловко передала головной убор дальше, чтобы я его не подожгла.
– И могу ли я добавить, как рад всех вас видеть? – неслось от баора.
Микельмас оглядел комнату, и я низко наклонилась над столом, чтобы он не заметил меня.
– Да, Элис и Сэди, и Джералд, и… А где Альфред? – он нахмурился.
– Ты на нем сидишь! – выкрикнул кто-то. Микельмас спрыгнул с барного стула, который начал сам по себе качаться из стороны в сторону.
– Кто-нибудь знает контрзаклинание? – Он подождал, но ответа не последовало. – Извини, Альфред. Будем надеяться, чары рассеются. – Он погладил кожаное сиденье и продолжил: – Наш дорогой цветок, посеянный в го ре, зацветший средь превратностей судьбы, наша дорогая Генриетта Хоуэл на данный момент находится во власти. Она стала одной из приближенных Ее Королевского Величества, и ее объявили великой Предначертанной. Наш успех обеспечен! – выкрикнул он.
Последовало несколько вежливых и рассеянных аплодисментов. Человек, кашляющий рыбой, выкашлял еще одну форель, а Элис выжидающе кивнула мне. Шляпа, позвякивающая несколькими монетами, вернулась к Микельмасу, который запихал ее обратно в карман.
– Дженкинс, – Элис помахала рукой. – Теперь, когда Пылающая Роза с нами…
Она попыталась меня представить, но Микельмас подпрыгнул от ее слов:
– А, моя дорогая Генриетта. Самая способная моя ученица из всех. – Он драматично вздохнул, приложив одну руку к сердцу. – Она проделала такую безупречную работу, на самом высшем уровне просочившись в монархический строй. И правда, если бы только я смог снова увидеть ее славное, дорогое лицо… – Он достал платок и вытер глаза. Мария прыснула от смеха.
– Вот, Дженкинс. – Элис указала на меня. – Смотри, кого я нашла.
Посчитав, что пришло время, я скинула капюшон и встала. Когда Микельмас увидел меня, было похоже, что сейчас он проглотит свое собственное лицо. Я подошла к нему, изображая саму учтивость.
– Я так рада тебя видеть. – Я впилась ногтями ему в ладонь. Он издал тихий гортанный стон, но не вздрогнул. Каков профессионал! – И да, я с таким наслаждением провожу время в Ордене!
По таверне прошелся заинтересованный шепоток.
– Что именно я должна была сделать после того, как просочусь в Орден? – прошептала я Микельмасу, притянув его поближе.
Он обнял меня за плечи и снова развернул лицом к посетителям.
– Наша Горящая Роза продолжает наш марш к равенству, к свободе… к свободе английского колдовства. – Со всех сторон я чувствовала испытывающие взгляды, в том числе и ястреба. Понимаю, что они думали: девушка колдовского происхождения, рожденная такой же, как и они, но все равно чужая. Подружившаяся с чародеями. Во взглядах не было чего-то недоброго, но было некоторое недоверие. Что ж, я не могла их за это винить.
– Вы не возражаете, дорогой учитель, если я минутку поговорю с вами с глазу на глаз? – спросила я.
Микельмас обнажил зубы, это можно было милосердно назвать улыбкой:
– О, наверстать упущенное с моей драгоценной ученицей. Какой бальзам для моей усталой души. Но я должен вернуться к сбору средств, моя маленькая венерина мухоловка. Твоя армия сама себя не сформирует, ты же знаешь.
Моя армия. Не мог придумать ничего более бредового и смешного.
– А ты не очень-то часто с ней видишься, так, Дженкинс? – со смешком сказал человек-рыба.
Дженкинс. Это навело меня на мысль. Микельмас был осторожен, и мало кто знал, кто он на самом деле. А у Говарда Микельмаса была ужасная репутация.
– Конечно, я понимаю, мистер Харгров. Подождите. Вы ведь по-прежнему мистер Харгров, не так ли? – Я посмотрела на Микельмаса с самым невинным видом. Он сжал губы. – Так как у вас столько фальшивых имен – для вашей безопасности, конечно, – что мне бы хотелось убедиться: уж не ошиблась ли я, верное ли имя называю?
Его глаза говорили мне: он не думает, что я осмелюсь. Выражение моего лица явно сказало ему: он ошибается.
– О, одна минутка наедине с моим маленьким цветочком… – Он так сильно сжал мою руку, что у меня на глазах выступили слезы. – Я плачу за выпивку для моих друзей! – крикнул он бармену, и впервые последовал взрыв по-настоящему взволнованных возгласов.
Микельмас проталкивался со мной по помещению, и по пути несколько колдунов пожали мне руку. Наконец он вытолкал меня за дверь и завел за угол. Освободившись, я потерла руку.
– С леди так не обращаются.
– Я видел, как ты ешь пирожок из свинины. В тебе нет ничего от леди. – Он скрестил руки на груди. – Чего ты хочешь?
Это что, шутка?
– Зачем ты используешь мое имя? Чтобы начать чертов мятеж?
– Ты считаешь, стала чародейкой – и с тебя хватит? Я закладываю для тебя фундамент, чтобы ты смогла подняться так высоко, как никогда… ты, тупица чертова! – В его глазах была страсть, которой я не видела раньше. Когда мы занимались в его крохотной квартирке, он сказал мне, что достаточно навоевался за колдунов. А сейчас снова хотел кинуться в драку?
– Я думала, ты уехал в Америку.
– Уехать теперь, когда после нескольких столетий натянутых отношений снова приходит черед колдунов? – Казалось, он испытывает благоговейный трепет перед самой этой идеей. – И глазом не успеешь моргнуть, когда чародеи окажутся на коленях перед Ре́лемом.
Да, потому что я к нему не пойду.
– Мы делаем, что можем, – огрызнулась я.
– Ой, только не говори мне, что ты и правда считаешь себя одной из них, – с издевкой сказал Микельмас.
– А разве не для этого ты меня тренировал?
– Нет! – Он топнул ногой. – Я тренировал тебя, чтобы ты казалась одной из них. – Он выглядел так, будто ему хотелось меня встряхнуть. – Они никогда тебя не примут. Они никогда не смогут принять кого-то, отличающегося от них самих.
Моя жизнь среди чародеев была неидеальной, но она была гораздо лучше всяких ожиданий, что у меня были после бала в честь посвящения.
– А это не слишком жестко? – спросила я.
– А ты, похоже, становишься слишком мягкой. Это разочаровывает. Я думал, в тебе есть огонь твоего отца. – Он сделал паузу. – Это вышло куда более забавно, чем я хотел. – Губы тронула легкая улыбка. – Ну что? Огонь? Твой отец?
