Фанни провела меня в библиотеку в восточном крыле. Перед вечеринкой феи превратили ее в средневековый замок. По воздуху плавали арфы и играли сами по себе. Но что самое удивительное, я увидела существо, напоминающее большого козла с рогом, растущим из центра лба. На существе был розовый воротничок, и оно жевало сено.
– Это же не… Это что, настоящий единорог? Но они же вымерли!
– Лорд Блэквуд не пожалел денег на дебют своей сестры, – рассмеялась Фанни. – Но леди Блэквуд сегодня нет, я не ошиблась?
– Она осталась у себя в комнате, – ответила я.
В первый раз ее улыбка увяла.
– Мальчику трудно: отец умер, мать погружена в себя. Я надеялась, что они с Джулианом станут хорошими друзьями, но этого не случилось.
– Я думаю, лорду Блэквуду нелегко заводить друзей… Фанни погладила меня по руке.
– Вы обо мне говорите? – в библиотеке неожиданно появился Блэквуд.
– Спасибо за приглашение на вечеринку, сэр, – Фанни сделала ему реверанс. – Я нынче редко куда выхожу. Джулиан настаивает, что безопаснее оставаться дома.
– Тут он прав. – Блэквуд произнес это так, будто намекал, что Магнус насчет многого другого ошибается. – Но поскольку этим вечером вы с нами, миссис Магнус, я думаю, вы должны чувствовать себя в полной безопасности.
Она кивнула мне и направилась к гостям. Блэквуд смотрел ей вслед, взгляд его потемнел.
– Ты в порядке?
– Я полагаю, она пытается свести своего сына с тобой. Сейчас, когда он разорвал помолвку, она будет искать любую подходящую девушку, чтобы та в него вцепилась.
Меня задела его грубость.
– Перестань, она добрая женщина.
– Да. Добрая. Прости меня. – Блэквуд поморщился, словно от боли. – Мне… Мне надо с тобой поговорить. Если ты не возражаешь, сейчас. Это срочно.
– Конечно, – кивнула я. Лучшего шанса, чтобы поговорить об Элизе, мне не представится… И о Ре́леме. Я решила не совершать дважды одну и ту же чертову ошибку. Даже если это пугает меня, я скажу ему правду.
– Трофейный зал закрыт для гостей. Давай пойдем туда. – Казалось, он был бледнее обычного.
Мне никогда не нравился Трофейный зал, заставленный чучелами хищных птиц. Соколы-сапсаны, замерев навсегда, сидели на жердочках, с потолка свисали вороны со стеклянными глазами, их клювы были раскрыты в молчаливом крике. Отцу Блэквуда нравились хищники.
Здесь было прохладно, и я позволила язычку пламени расцвести у меня на ладони. Опустившись на колени перед очагом, я разожгла его.
Блэквуд погладил пальцем грудь птицы. Вот он – мой шанс.
– Я рада, что мы одни. Мне тоже надо с тобой поговорить, – сказала я. Мое сердце билось так быстро, что я боялась, как бы оно не выпрыгнуло.
Блэквуд продолжал изучать сокола. Я подошла и встала рядом.
– Я… Я не думаю, что помолвка Элизы с Фоксглавом – это правильно.
Трусиха. Придется выстраивать мысль кирпичик за кирпичиком.
– Элиза? – Он нахмурился. – Мы можем поговорить о ней позже. Прямо сейчас я должен кое-что сказать тебе. – Его голос звучал так, будто он много раз репетировал. – Советники королевы беспокоятся, что Ре́лем просто тянет время, дожидаясь возможности нанести удар. Они думают, что, даже несмотря на успех оружия… тебя опасно скрывать от него.
Мое собственное признание застряло у меня в горле.
– Уайтчёрч на нашей стороне, как и большинство членов Ордена, но факт остается фактом – ты незамужняя девушка без родителей.
Я поморщилась: не совсем уж без родителей, как выяснилось.
– Они могут манипулировать тобой, как захотят, пока у тебя не будет надежного положения. Ты понимаешь?
Почему он смотрит на меня так, будто чего-то ждет?
– О чем ты говоришь?
– Сегодня днем я пошел к Уайтчёрчу с предложением. Понимаешь, мне нужно его разрешение, потому что… – Он остановился.
У меня в ушах загудело.
– О чем ты его попросил?
– Я попросил разрешения жениться. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Жениться на тебе.
25
В голове стало удивительно тихо. Блэквуд продолжал говорить, но я не слышала. Выйти за него замуж. Невозможно. Я собиралась выйти замуж за Рука. По крайней мере, я хотела выйти замуж за Рука. У нас было еще столько времени, и я не могла…
Нет, я не собиралась выходить замуж за Блэквуда.
– Я не могу, – сказала я, пятясь назад. Он не отреагировал. – Я не имею в виду, что я не… Я не могу, конечно, ты понимаешь… – Слова не шли.
– Понимаю, для тебя это все очень неожиданно, – заговорил Блэквуд. – Я никогда не выказывал тебе никакого внимания… в этом смысле.
Наконец он сел в кресло и знаком показал мне, чтобы я тоже села.
– Ты должна признать, это чудесный план, – сказал он. – Если узы брака свяжут тебя с моим родом, к тебе больше никто не посмеет подойти.
– Конечно, – вздохнула я, поняв, что он имеет в виду. – Ты предлагаешь спасти меня от моих врагов. Это доказывает, какой ты хороший друг.
– Хороший друг… – эхом повторил он и начал барабанить длинными пальцам по подлокотнику кресла.
– Но тебе не надо жертвовать собой ради меня.
– Жертвовать… – Встав, он подошел к камину. – Как ты думаешь, почему я попросил твоей руки?
– Чтобы быть хорошими друзьями, – подумав, ответила я.
– Тогда ты не понимаешь.
Во мне что-то шевельнулось, когда я увидела жар в его глазах. Нет. Так не должно быть. Он – мой друг, один из немногих, на кого я могла положиться.
– Я понимаю, – сказала я, пытаясь говорить весело. Блэквуд нежно взял меня за запястье. На мне были перчатки, но я все равно почувствовала тепло.
– Знаешь, что я думал о тебе, когда мы познакомились? – Он погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки. Голос был глубоким и хриплым. – Я думал, что ты авантюристка и врунья.
– И все это было правдой, – рассмеялась я, но он был серьезен.
– Неужели ты не понимаешь, что я чувствую? – Блэквуд сказал это практически самому себе. – Ты – мой самый дорогой друг.
Он изучающе посмотрел на меня, будто ища, куда бы ударить, только на самом деле все было ровно наоборот.
– Когда мы стали друзьями, я думал, что ничего большего не захочу. Но со временем… со временем я стал испытывать к тебе чувства… на которые, как мне казалось, я не способен.
Страсть в его голосе начала меня пугать.
– Не говори ничего, о чем потом пожалеешь. – Я встала и отвернулась.
– Я никогда об этом не пожалею, – пробормотал он. – Я боролся с этим чувством. Гореть ради кого-то – это слабость, и я поклялся себе, что никогда не узнаю слабости, как мой отец. – Он выплюнул слово отец как проклятие. – Я пытался мысленно вернуться к себе самому в наши первые дни вне дома Агриппы. Но это невозможно… – Он нежно коснулся золотой стрелы в моих волосах. – Вот почему я приказал сделать это украшение. Ты меня сразила.
