Он взял меня за руку и большим пальцем начал выводить круги на моей ладони. Замерев, я не могла думать. Я не могла развернуться и убежать. Он придвинулся ближе и прошептал мне на ухо:
– Несколько дней назад мне приснилось, что мы с тобой в Сорроу-Фелл, нашем поместье. Нам не мешала ни одна живая душа. Когда я проснулся, я подумал: почему бы нам не стать друг для друга всем?
Мне было что сказать, и это были разумные вещи. Но он положил руку на мое обнаженное плечо. От его прикосновения по моему телу разлился жар. Он обвил меня рукой за талию и притянул к себе. Я закрыла глаза, все мысли окончательно улетучились. Только биение его сердца и ощущение жара от его руки.
Это походило на беглую речь на языке, который я никогда не учила. Какая-то значительная часть моей души, что-то темное и глубоко коренящееся, зашевелилась. Я подумала о побегах плюща, обвивающих наши посохи…
Не бывает таких совпадений.
Блэквуд провел рукой по моему обнаженному плечу, по моей спине. От его прикосновений кружилась голова. Отойди. Мне нужно было отойти, но меня будто зачаровали. То, как я откликалась, как билось мое сердце… Я хотела этого. Его руки дрожали. Не думаю, чтобы он прикасался к кому-то так.
– После победы над Каллаксом я почувствовал опьяняющую свободу, и все из-за тебя, – прошептал мне на ухо Блэквуд.
Он прижался губами к моему обнаженному плечу, и я тихо застонала.
– Генриетта, я умоляю тебя стать моей женой, – выдохнул он.
Проснись. Проснись.
Я заставила себя представить, как разворачиваюсь и обнаруживаю обнимающего меня Чарльза Блэквуда.
Это помогло. Мое тело стало наконец повиноваться мозгу, и я резко отпрянула. Блэквуд выглядел пораженным.
– Нет, – я с трудом ловила ртом воздух. – Я помолвлена с Руком.
– С Руком? – Блэквуд сказал это так, будто никогда раньше не слышал этого имени. Затем он начал понимать. – С Руком? – повторил он, не веря своим ушам.
– Я люблю его. Я полюбила его, еще когда мы были детьми. – Как я могла объяснить Блэквуду, сколько часов мы провели вместе? Как играли на вересковой пустоши и как прятались от Колгринда, делясь друг с другом едой, которую нам удавалось стащить из кладовой. Когда Колгринд избивал Рука, я всегда была рядом, чтобы залечить его раны. Когда директор начал выказывать ко мне интерес, слишком долго задерживая на мне свои руки, мне приходилось сдерживать Рука, чтобы он его не убил. Наши воспоминания, наши жизни были переплетены.
Единственным звуком был бой часов, пробивших час.
– Между нами ничего нет? Я все неверно понял? – спросил наконец Блэквуд; голос был напряженным.
Я хотела сказать: «Да, это все происходит только в твоей голове», – но так ли это на самом деле?
Почему я закрыла глаза, почему какой-то темный уголок моей души хотел его?
Нет. Воспользуйся логикой. Это было правдой: я полагалась на Блэквуда так, как не полагалась ни на кого больше, – как на чародея и как на моего друга. Если бы я сказала, что никогда не находила его красивым, я бы солгала. Но он – не Рук.
– Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, – тихо проговорила я.
– Это не ответ на мой вопрос, – в его голосе была надежда. – Мой план может стать единственной возможностью сохранить нашу дружбу.
– Никто не может заставить нас перестать быть друзьями. – Мне было странно услышать такое.
– Когда ты выйдешь замуж, Рук все еще позволит тебе оставаться в Ордене?
– Руку нет нужды позволять мне что-то делать, – сказала я. Блэквуд задел меня за живое.
– Как жена, ты будешь обязана подчиняться ему.
Я начала злиться:
– А если бы я стала твоей женой? Ты бы запер меня в доме?
– Нет, – стальным голосом произнес Блэквуд. – Мы оба знаем друг друга. – Он пододвинулся ближе: – Ты можешь представить, чтобы я рассказал какой-нибудь другой девушке-колдунье о том, что сделал мой отец?
Нет. Я не могла.
– Уайтчёрч был… – он недоговорил.
Стоп!
– Ты сказал, что просил у Уайтчёрча моей руки. И?
Он презрительно усмехнулся:
– И мне было отказано. «Родословная, – сказал он, – должна оставаться чистой». Даже несмотря на твою власть, ты – дочь колдуна.
– Что ж, это все ставит на свои места, – несмотря на оскорбление я почувствовала облегчение. – Мы не можем ослушаться.
– Не можем? – Его голос был зловещим. Я не могла поверить. Что, Блэквуд предлагает совершить государственную измену?
– У наших детей была бы небывалая сила. Подумай о новом мире, который мы могли бы показать Ордену: возможности безграничны.
Пожалуй, Блэквуд слишком часто говорит о детях.
– Мы не можем заключить брак без разрешения, – сказала я.
– Мы можем делать, что хотим. Мы доказали, что мы сильнее многих, а сильные должны править! – Это было сумасшествие. Я бы навесила на Блэквуда множество ярлыков, но ярлыка «мятежник» среди них не было. – Ты знаешь меня. Ты знаешь мои секреты. А я знаю твои, – продолжал он.
Я вздрогнула. Он знал не все мои секреты, но я не могла рассказать ему о Ре́леме сейчас.
– Мне никогда ни с кем не будет так комфортно, как с тобой. – Он посмотрел мне в глаза. – У нас столько всего, благодаря чему можно построить успешный брак. – Он коснулся кончиками пальцев моей щеки. – Я уважаю тебя, как никто другой. Ты чувствуешь то же?
Возможно, он был самым достойным восхищения человеком из моего окружения.
– Да.
– Я тебе нравлюсь?
– Да. – Я чувствовала себя так, будто тону в трясине. Силе, которая тащила меня вниз, невозможно было сопротивляться.
Он положил руку мне на талию. Отчасти мне было любопытно, что я почувствую, если он прижмет свои губы к моим, но я отошла на шаг, чтобы посмотреть в его необыкновенные глаза, в его прекрасное лицо. Кто угодно назвал бы меня дурой – и был бы прав.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – сказала я.
– Ключ к моему счастью лежит у тебя в руках. – Он не собирался облегчать мне задачу. – Я думаю, ты что-то чувствуешь, Генриетта, – прошептал он. Будь он не прав, я бы сейчас с отвращением оттолкнула его, но отвращения не было. – Я верю, что со временем ты полюбишь меня так же, как я люблю тебя. Может быть, не будет сладости твоей детской любви, но будет что-то настоящее. Что-то страстное.
Гипнотизируя меня взглядом, Блэквуд собрался меня поцеловать.
– Я не могу. – Я отступила в темный угол, где было проще думать. – Я сказала тебе, я влюблена в Рука.
Блэквуд стоял спиной к камину, и я не видела его взгляда.
