Конечно, Ре́лем пошел в Обсидиановый собор. Я должна была догадаться. И уже отсюда я чувствовала его силу; в ней было одновременно и что-то чужеродное и что-то очень знакомое. Оба ощущения были страшными.
Бум. Бум. Бум.
Я пошла на звук, сила ощущалась все сильнее, у меня во рту образовался дурной привкус, и вот я вошла в собор.
Ре́лем стоял на помосте, изучая свое отражение в стенах. На нем была одежда из сукна – костюм насыщенного зелено-коричневого цвета. С его ладоней полился огонь и затопил зал. Осколки черного вулканического стекла дождем посыпались на пол. Стекло захрустело у него под ногами, когда он неторопливым шагом подошел к чаше с элементами. Пробормотав несколько слов, он создал огненный шар такой мощности, что тот разрушил чашу. Это было чудовищно…
Ре́лем пнул осколки и расхохотался. Его смех становился все громче, у меня внутри все переворачивалось от этих звуков.
– Эй! – крикнула я.
Ре́лем развернулся, готовый к атаке, одна рука была поднята. Но, узнав меня, он опустил руку.
– Генриетта! – Его глаза расширились от удивления. – Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты не с Мэб?
Он говорил так обыденно, будто оставил меня няне, а я сбежала.
Здесь, вне астральной плоскости, он был не совсем таким, как я его себе представляла. Высокий, да, но не великан. Кровавый цвет его лица был не ярко-малиновым, а скорее, цвета сырого мяса, оставленного на столе. Когда он заговорил, жилы у него на шее натянулись, и это было куда более неприятное зрелище, чем я могла предположить.
Наверху кружила муха, она, жужжа, приземлилась ему на щеку. Он бездумно от нее отмахнулся, как клерк в душной конторе.
– Сдавайся сейчас же, – проговорила я, и мой голос эхом отразился от стен. Конечно, это было глупо, но мне нужно было застать его врасплох.
– Прошу прощения? – он фыркнул от смеха, как будто я сказала что-то, что было мне не по годам.
– Сдавайся, или тебя вынудят.
– И кто же, могу я поинтересоваться? – Его бескожие губы растянулись в улыбке.
Взяв в руку Кашку, я приняла боевую стойку.
– Я!
33
Мне удалось сбить его с ног порывом ветра. Это было хорошо, но я знала, что он не позволит застать себя врасплох еще раз. Я начала вращать Кашку над головой, пытаясь вызвать циклон, но моя рука взорвалась болью. Крича, я выронила посох.
– Это не то, чего я ожидал от нашей первой встречи, любовь моя, – сказал Ре́лем, подходя ко мне, в его голосе слышалась горечь.
Я попробовала накрыть его огнем, но пламя всего лишь омыло тело, не причинив ему никакого вреда. Черт побери, у нас с ним были одинаковые способности; конечно, огонь ему не повредит. Кивнув, он заставил меня застыть, но это продолжалось недолго: я почувствовала, как мое тело снова расслабляется. Ре́лем просто подождал, пока я снова схвачу Кашку. Он мне потворствовал.
Он вытянул вперед руку, останавливая меня:
– Я не хочу с тобой драться. Почему, ты думаешь, я выжидал все эти месяцы, прежде чем атаковать Лондон? Мне надо было убедиться, что тебе не причинят вреда. Пожалуйста, не заставляй меня делать тебе больно после всего этого.
Атакуй таким способом, какого он не ожидает.
Я прокручивала в голове одно из заклинаний Микельмаса, рассчитывая на то, что осколки обсидианового стекла соберутся в гвоздь и пришпилят его к полу. Но я неверно оценила, насколько по-другому заклинание сработает со стеклом, а не с землей. Осколки раскололись на более мелкие кусочки, да, но больше ничего не произошло.
– Это же было не чистое чародейство, ведь так? – Ре́лем подошел ближе. – А, понимаю, Микельмас натаскал тебя в колдовстве. Он сощурил глаза. – Я должен сказать ему спасибо за то, что он дал тебе несколько полезных уроков.
Когда я атакую, я только выставляю себя в глупом свете. Ре́лем огорченно вздохнул, когда я отступила.
– Моя дорогая, я хочу только поговорить, – сказал он.
В ответ я занялась пламенем. Это ничем ему не повредит, но покажет, что я не хочу, чтобы он до меня дотрагивался. Вместо того чтобы рассердиться, он покачался на пятках и оглядел меня с ног до головы, как будто оценивая.
– Ты контролируешь себя лучше, чем я в твоем возрасте. – Он говорил, как отец, до безумия любящий свое чадо, которое начало делать первые шаги. – Ах, если бы только твоя мать могла это увидеть…
Когда я услышала, что он говорит о моей матери, я ослепла от ярости.
– Она бы покончила с собой, если бы увидела, во что ты превратился.
Он расхаживал вокруг меня. Впервые я сказала что-то, что его ранило.
– Это жестокий удар судьбы, что ты совсем на нее не похожа. – Его взгляд снова стал нежным. – Но характером вы очень похожи. Вы обе склонны к вызывающему поведению.
Он снял с себя пиджак и бросил его на пол. Кровь запачкала пятнами рукава его рубашки, как кричаще-яркий рисунок.
– Я хотел бы увидеть, что еще ты умеешь делать. – Он протянул руки, добродушно кивая: – Ну, атакуй!
Он со мной играл.
Взмахнув рукой, я заставила зазубренные осколки стекла взлететь в воздух. Он растопил их своим огнем и покачал головой. Разочарованно.
– Твои колдовские способности не очень велики. Тебе мешает эта штуковина. – Он сердито уставился на Кашку. Я прижала посох к груди. – Тебе нечего бояться, я знаю, что твоя жизнь зависит от нее. – Он усмехнулся. – Но я сожгу их всех за то, что надели на тебя эти кандалы.
Я мысленно произнесла старое заклинание Микельмаса, создав три идеальных проекции самой себя. Надеясь отвлечь его в достаточной мере, чтобы нанести удар, я… резко затормозила, когда меня окружили десятки окровавленных фантомов моего отца, и у каждого на лице была эта самодовольная ухмылка. Наступив на свою собственную чертову юбку, я врезалась в настоящего Ре́лема. Он посмотрел на меня сверху вниз – все-таки он был неприлично высоким – и позволил мне увернуться. Я добежала по лестнице до второго яруса и остановилась, моя грудь вздымалась.
– Славная работа, – сказал он. – Но нет такого трюка, который ты могла бы сделать и превзойти меня. Когда ты будешь со мной, я научу тебя лучшей технике.
Я никогда не буду с ним.
Я с криком рассекла Кашкой воздух и стала посылать вибрацию за вибрацией. Он с легкостью отбивал удары, но… увлекся; я смогла сбежать вниз и порезать его кинжалом. Он зарычал и выбросил вперед руку. Моя кровь замерзла, и я, упав, ударилась головой об пол; картинка перед глазами подернулась рябью. Пока я лежала ослепленная, Ре́лем осмотрел мой кинжал и отбросил в сторону.
– Это оружие Стрэнджвейса, так ведь? – сказал он. – Хочу тебя огорчить, оно на меня мало действует. Я переродился в мире Древних, мой ангел, а не родился. Я – просто имитация моих прекрасных монстров. – Усмешка. – Точно так же, как ты – жалкое подобие колдуньи.
