— Насколько я понимаю, она пришла жаловаться не на это?
— Её мужчина кейтувелауни. Это племя, которое пытается побороть...
— Я знаю, кто это такие, — сказал Рус.
По пути из Лондиниума к северу, в форт, ему доводилось проезжать по тщательно обработанным землям кейтувелауни, и они произвели на него самое благоприятное впечатление. Это, впрочем, не помогало понять, чего хочет от него беременная.
— Её муж служит здесь, в легионе, — произнесла Тилла тоном, предполагающим, что бедняжке нечем гордиться, а затем добавила: — Это солдат с плохим зрением. И она спрашивает: вы тот самый доктор, который обещал вылечить ему глаза?
— Я сказал, что мы попытаемся. Процедура довольно рискованная. Мне казалось, он понял это.
— Она хочет знать, почему вы вдруг передумали, — перевела Тилла.
— Я не передумал.
Тилла перевела его слова женщине, та в ответ разразилась целым монологом.
— Она говорит — сказала Тилла, — что будто бы её муж сказал ей, что вы посылаете его в Лондиниум, где есть хорошие глазные врачи, и ещё он показал ей какое-то письмо...
Рус вспомнил, что действительно дал сигнальщику копию письма в Лондиниум, но не потому, что оно было тому нужно, а чтобы хоть чем-то занять писца Альбана.
— Ну, и она собрала вещи, отвезла сына к родственникам и даже заняла денег, чтобы ехать вместе с ним. А он попросил у кого-то одолжить ещё денег, на проживание, и как раз сегодня идёт за ними. — Тилла нахмурилась. — А потом она сказала что-то насчёт того, что он должен получить бумагу на право выезда...
— Дорожный ордер.
— Он пошёл за этим самым дорожным ордером, но офицер его не подписал: сказал, что он никуда не поедет. И теперь он не знает, что делать. Боится сказать центуриону, что со зрением у него плохо, а у неё на руках двое детей и слепой муж, о которых надо заботиться, и всё обстоит очень плохо...
Тут Тиллу вновь перебила беременная. С минуту или две женщины пытались перекричать друг друга. И вот наконец Тилла резко развернулась спиной к беременной. Рот закрыт, губы плотно сжаты. Она подвела здоровую руку под перевязь.
— Может, ты всё же будешь так любезна, что переведёшь? — сказал Рус.
— Она страшно грубая.
— Это уж мне судить.
— Говорила про вас разные нехорошие вещи. А я сказала, что вы очень хороший доктор.
Подруга сигнальщика расставила ноги пошире, чтобы удобнее разместить огромный живот, и сползла при этом на самый край скамьи. Обе его собеседницы сердито сверкали глазами. Рус поднялся.
— Скажи ей вот что, — начал он. — Я возвращаюсь в форт, и пусть этот сигнальщик немедленно зайдёт ко мне.
Тилла тоже поднялась и перевела эти слова беременной с самым важным видом. Затем перевела Русу её ответ.
— Она говорит, что он её к вам не посылал и что она хочет знать, что вы собираетесь ему сказать.
— Скажи ей следующее, — ответил Рус. — Всё, что я говорю своим пациентам, является конфиденциальной информацией. И что оскорбление римского офицера является серьёзным преступлением. Она должна научиться держать свой грязный язык за зубами.
* * *
Сигнальщик явился к нему в госпиталь, он был бледен как полотно. Говорил он медленно, и в тоне его проскальзывали нотки уважения и одновременно — скорби. Особенно когда он начал объяснять, насколько несправедливо обошлась с ним фортуна. Теперь его центурион настаивает на медицинском заключении, чтобы списать его как негодного к службе. Мало того, он ещё назначил наказание сигнальщику и его товарищам, которые его покрывали. Приговорил их к месячному рытью окопов и распорядился держать их на хлебе и воде. Сигнальщик извинился за свою подругу, возможно опасаясь ещё более жестокого наказания. Сказал, что та была немного не в себе, и это объясняется свалившимися на их головы несчастьями и её интересным положением.
Сигнальщик ушёл, когда уже начало темнеть. Альбан предложил принести лампу, но Рус отказался и отпустил его. Он аккуратно уложил все инструменты в сумку и подумал: действительно ли подруга сигнальщика говорила всё это, или всё же перевод был с ошибками? Может, стоит попросить Тиллу пересказать жалобы ещё раз? Но затем он отмёл эту мысль. У него и без того забот хватает, он отвечает и за долги семьи, и за больную рабыню, и за целый список несчастных пациентов, которым он хочет помочь, вот только не знает как. А теперь ещё пошли эти дурацкие слухи, и получается, что он невольно оскорбил второго центуриона, выразив сомнение в правильности расследования подозрительной смерти девушки из заведения Мерулы. Нет, всё же надо выбить этот дорожный ордер для сигнальщика, завтра же, прямо с утра, он перемолвится словечком с Децимом. Малоприятное занятие для них обоих. Ему и без того проблем хватает, а он тратит время, прислушиваясь к жалобам беременной истерички.
ГЛАВА 34
Из-под двери кабинета просачивался желтоватый свет, что как-то не соответствовало принятой Приском политике управления госпиталем. В надежде, что душный аромат масел всё же успел хоть немного выветриться за день, Рус, перед тем как постучать, набрал в грудь побольше свежего воздуха.
— Приск, — начал он, войдя, — я не знаю, чего вы хотите, но хотел бы поговорить об операции на катаракте. — Он не преминул с облегчением отметить, что запах действительно выветрился, почти весь.
Приск указал на складные стулья.
— Прошу, присаживайтесь, доктор. Рад вас видеть. Весь вечер сидел и думал, когда наконец вы почтите меня своим присутствием.
— Я посоветовал пациенту обратиться к специалисту, чтобы тот его хотя бы осмотрел, — начал Рус и раскрыл один из стульев, тот, у которого спинка была выше. Намёк на то, что из-за его задержки Приск вынужден был воспользоваться искусственным освещением, он решил пропустить мимо ушей. — И вот теперь мне сообщают, что в дорожном ордере ему отказано. Возможно, вы сможете объяснить.
— А-а...
— Это чисто медицинское предписание.
— Да уж.
— Мы вроде бы обсудили всё чуть раньше.
— Да, разумеется, но...
— Полагаю, я изложил свою позицию вполне доходчиво.
— Да, абсолютно. Но ведь и я тоже вполне ясно обрисовал свою. О том, что вы должны проконсультироваться со мной, прежде чем принимать решение о дорогостоящем лечении.
— Если б вы были здесь, — заметил Рус, — я бы непременно так и сделал. Но вы находились в отъезде, никто не знал, когда вы вернётесь, а хирург в конце месяца отправляется в Рим. Если проверяющие проявят недовольство, можете валить всю вину на меня. А теперь не пора ли перестать играть в эти игры и подписать этот самый злосчастный дорожный ордер?
Приск выложил локти на стол, сложил ладони вместе.
— Боюсь, вопрос довольно деликатный.
