Рус уже давным-давно утратил иллюзии о том, что сражения могут быть человеку в радость. Это, впрочем, не значило, будто проверка состояния медицинского обслуживания на севере лишена смысла. Если б можно было придумать подходящий предлог и освободиться на несколько дней, он бы отправился туда сам, а все заботы и хлопоты по госпиталю взвалил бы на плечи Валенса. Отплатил бы любезностью за любезность. Хотя, раз уж всё так сложилось, он, Рус, собирался воспользоваться отсутствием друга и хоть как-то сэкономить на домашнем хозяйстве.
ГЛАВА 43
Тилла крошила капусту. Делала она это осторожно, медленно и очень плохо. Нож трудно было удержать в левой руке, он, несмотря на все усилия, так и норовил вырваться. Кочаны, вываленные на деревянную столешницу, были нарезаны неровными ленточками, а более крупные куски напоминали лохмотья. Впрочем, никого это, похоже, не волновало — капусту в любом случае предстояло тушить. Однако мысли Тиллы витали далеко от предстоящего ужина.
Вот она отложила нож, приподняла руку и пошевелила затёкшими пальцами. Затем снова взяла нож в руку. Работа шла медленно, но нравилась ей. Если хочешь бежать и выжить, надо тренировать здоровую руку. Пусть этот римский лекарь и постарался на совесть, хорошо вправил все косточки (в чём лично она сильно сомневалась), всё равно правую руку придётся разрабатывать ещё очень долго. Кроме того, вонзая нож в хрустящие и сочные зелёные листья, она воображала, что режет не капусту, а человеческую плоть.
К огромному её облегчению, Клавдий Инносенс уехал, оставив девушку по имени Фрина запертой в комнате наверху. Сегодня утром эту Фрину, бледненькую, но, судя по всему, совершенно здоровую, выпустили из заточения и отправили вместе с остальными девушками в термы. Тилле удалось перемолвиться с ней словечком по дороге, однако Мерула была слишком близко, могла подслушать, и откровенничать они побоялись.
В термах Фрина разделась последней из всех. Тилле даже показалось, что девушка вообще откажется раздеваться, но тут подошла Хлоя, прошептала Фрине что-то на ухо — и та повиновалась. Сняла с себя всю одежду и забилась в уголок парилки, где сидела, закутав детское тельце в полотенце, и наблюдала за другими девушками, которые расхаживали в пару, смеясь и болтая, и их обнажённая плоть поблескивала от пота. Взор её так и притягивали груди Дафны с толстыми синими венами и огромный её живот, на котором отчётливо проступила тёмная линия — от сильно выпирающего пупка и до густых тёмных волос на лобке, а на коже поблескивали серебристые полоски, отмечая места, где она особенно натянулась. Девушка даже испуганно прикрыла рот ладошкой, когда Дафна улеглась на скамью, широко раскинула ноги, налила в ладошку ароматического масла, потёрла руки одна о другую и принялась втирать масло в выпяченный живот.
Две незнакомые девушки заглянули в парилку. Увидели, кто там находится, и тут же удалились. Несколько секунд спустя в дверях остановились несколько женщин постарше, завёрнутые в полотенца. Оглядели присутствующих, молча переглянулись, затем вошли. Протопали мимо девушек Мерулы в специальных деревянных башмаках для терм — они принесли их с собой, как успела заметить Тилла, — и уселись в дальнем углу, повернувшись к остальным какими-то необыкновенно стройными прямыми спинами.
Ещё совсем недавно Тилла бы разделила их презрение к Меруле и её девицам. Однако теперь она начала понимать: всё обстоит не так просто, как казалось прежде. Девушек из заведения держали здесь для обслуживания той самой армии, которая построила термы, где парились теперь эти респектабельные матроны. Не далее как сегодня утром какой-то мужчина на улице начал выкрикивать оскорбления в их адрес, и тогда Басс, тот самый Басс, который недавно грубо схватил Тиллу, точно она какое-то животное, подошёл к нему, что-то сказал, а потом резко ударил тыльной стороной ладони по уху. Мужчина рухнул как подкошенный. Несколько зевак поспешили пройти дальше, а Басс стоял над распростёртым на земле мужчиной, скрестив руки на груди и воинственно озираясь по сторонам, словно выискивая того, кто ещё намерен оскорбить его подопечных. Мерула поблагодарила его, в ответ Басс сокрушённо покачал головой.
— Эти местные, — презрительно произнёс он. — Они понятия не имеют о том, что такое уважение.
По бане расхаживали парикмахерши, предлагали свои услуги. К облегчению Тиллы, ею никто не заинтересовался. Волосы у неё были заплетены в две скучные косы.
Фрину же усадили на высокий табурет и принялись с помощью щипцов превращать её прямые светлые волосы в локоны, которые затем собрали и уложили на затылке замысловатым узлом. Девушка даже изобразила некое подобие улыбки, когда ей поднесли зеркало и показали результат. Но тут же спохватилась и сжала губы, чтобы никто не увидел её зубов. Мерула же осталась недовольна и велела распустить причёску.
— Это не годится, — сказала она. — Вы её состарили. Нам такого не надо.
Затем Мерула отправилась за покупками, а Басс проводил девушек до дома и приказал Дафне и Хлое открывать заведение. Он занял пост у дверей. В этот момент из кухни вышел Стикх и одобрительно оглядел Фрину с головы до пят. Затем покосился на Басса — тот всем своим видом демонстрировал безразличие. Стикх схватил девушку за талию и повлёк по лестнице наверх.
Тилла, не подумав о последствиях, громко крикнула:
— Оставь её в покое!
В зале воцарилась тишина. Единственным звуком, нарушавшим её, было потрескивание поленьев в печи под прилавком с горячими напитками. Стикх, продолжая удерживать Фрину, вопросительно покосился на Басса. Все вокруг так и замерли, ожидая развязки.
Тилла распрямила плечи и сказала, по-прежнему обращаясь к Стикху:
— Она совсем ещё ребёнок.
Тут Басс поднялся, со скрипом отодвинул табурет и прошёл через зал к Тилле, причём на лице его медленно расплывалась улыбка. Тилла напряглась, но не отступила.
Басс подошёл, приподнял указательным пальцем её подбородок.
— А ты, — тихо сказал он, — всего лишь рабыня. И этот твой милый доктор не всегда будет рядом, чтобы броситься на помощь. — Он убрал палец. — Советую это запомнить.
Стикх подтолкнул Фрину к лестнице. Хлоя обняла Тиллу за плечи.
— На кухню! — сказала она. — Ты срочно нужна поварихе.
* * *
Тилла вонзила нож в очередной кочан и попыталась не думать о Фрине. Или о том, что и её подстерегает та же судьба. Она не станет дожидаться момента, когда «милого» доктора не окажется рядом. Через пятнадцать дней она отсюда сбежит.
Поскольку окна, что выходили на улицу, были снабжены решётками — преградой для взломщиков и ворюг, — бежать из дома Мерулы можно было лишь двумя путями.
Главный вход запирался на ночь, а днём охранялся Стикхом, или Бассом, или сразу обоими. Кухонная дверь открывалась в довольно мрачный внутренний дворик, в высокой стене была ещё одна дверь, открыв которую можно было попасть на боковую улочку. Там тоже имелась решётка, открывали её, лишь когда привозили продукты и дрова для кухни. На решётке висел замок, ключи от которого находились у Мерулы, их свисала с пояса целая связка. Даже если удастся украсть этот ключ, с замком на решётке придётся повозиться, причём беглянку будет видно из окон кухни и комнатушек на верхнем этаже. Впрочем, там, как правило, не слишком много желающих поглазеть на улицу. И ещё её сразу бы увидели из окон комнат, где обитает сама Мерула, — они тоже выходят во двор, только с другой стороны. Так что единственный путь на волю — главный вход. Ей придётся найти предлог, чтобы появиться в зале вечером, выждать, пока охрана отвлечётся, — и выскользнуть в ночь. Большинство обитателей заведения считали, что именно таким путём покинули заведение Эйселина и София. Хотя никто не видел, как они ушли.
