— На охоту? В такую погоду?
— Мы выходим завтра, с раннего утра. Я и несколько друзей. Не желаешь присоединиться?
— Я занят, — коротко бросил Рус. — Валенс в отъезде.
— О, прошу прощения. Впрочем, все мы тут люди занятые. Но конечно, не так, как вы. Ведь наша работа не связана с жизнью и смертью. Во всяком случае, не всё время.
— Да.
— Честно говоря, если станем торопиться, это только навредит. Разворошит осиное гнездо. Побудит их к решительным действиям. Пора бы и им научиться брать на себя ответственность.
— Да.
— Но разумеется, этого никогда не будет. Порой я просто впадаю в недоумение. К чему, скажи на милость, они создавали городской совет? Все вопросы, не связанные с очисткой стоков и организацией весёлых праздников, переадресуются нам. Кто только не обращается! Вдова, у которой украли породистого козла. Хозяин лавки, которому дал по носу какой-то солдат за то, что тот был не слишком расторопен. Местные жители, которые...
Этот монолог прервал стук в дверь.
— Чего надо? — спросил офицер санитара, заглянувшего в комнату.
Санитар покосился на Руса, затем — на офицера, словно не был уверен в том, к кому следует обратиться.
— Ещё один посетитель к доктору, господин.
— Все они требуют, чтобы расследование было проведено без промедления, — заключил офицер. Снял промокший плащ с руки, накинул его на плечи. — И почему-то всегда неприятности случаются в моё дежурство. Да, кстати, я внёс вашего Клавдия Инносенса в список тех, с кем собирается побеседовать второй центурион.
— Ему следует поспешить. Инносенс много разъезжает.
— Вот как? Что ж, если не удастся допросить его сейчас, вызовем позже, когда он вернётся.
Рус обернулся к санитару:
— Кто хочет меня видеть? Работы полно, просто нет времени на пустые...
— Девушка, вроде бы из местных, господин. Мы бы не пустили её, но очень уж настойчива.
Рус вздохнул.
— Пусть войдёт.
В дверях появилась Тилла, на ходу вытирая волосы полотенцем. Шаль не спасла: её синяя туника промокла насквозь и прилипала теперь к телу, самым соблазнительным образом подчёркивая формы. Рус старательно отвёл глаза. Ноги девушки были забрызганы грязью.
Проходя в дверь, офицер окинул Тиллу взглядом с головы до пят. Затем вдруг обернулся и бросил Русу уже из коридора:
— Хотел сказать раньше, да забыл. Был рад узнать, что вы наконец нашли повариху. Симпатичная. С нетерпением жду приглашения на обед.
— Ждите! — крикнул ему вслед Рус. — Стоит попробовать её суп, это нечто! — Затем он обернулся к Тилле. — Кто дал тебе полотенце?
Она слегка нахмурилась.
— Такой высокий, худой, старый. А волосы...
Тут она умолкла, а потом приподняла руку и провела по своим волосам. Рус сразу узнал этот жест.
— Офицер Приск, господин, — вставил Альбан.
— Понимаю... — пробормотал Рус, не слишком обрадованный тем, что Приск видел здесь Тиллу. — Зачем пришла?
— Мне нужны деньги, господин.
Он старался не замечать, что девушку начал бить озноб.
— Я ведь дал тебе денег. Не далее как вчера.
— Я их все извела.
— Вот как? И на что же, интересно знать?
Она закивала, сдвинула полотенце на плечо и начала перечислять, загибая пальцы:
— Хлеб, пироги, яблоки, лук, морковка, яйца, молоко...
— Ладно, — перебил её Рус. — У меня нет времени выслушивать весь этот список покупок. — Он отстегнул от пояса кошелёк, высыпал на ладонь кучку самых мелких монет. — Вот, возьми, — сказал он, а потом, вспомнив, что говорила в подобных случаях Клавдия, добавил: — В конце недели я потребую полный отчёт.
Девушка наклонилась взять монеты с его ладони, и только тут он заметил, что с длинных её кос капает вода. Интересно, рассеянно подумал он, сколько же понадобится времени, чтобы высушить такие густые волосы в столь ужасном климате. И что это за дожди здесь льют, если она успела так промокнуть — ведь от дома до госпиталя рукой подать.
И вот через несколько секунд он уже провожал взглядом свой плащ, в котором Тилла вышла из кабинета. По крайней мере, хоть немного прикроет от дождя. Остаётся лишь надеяться, что девушка не успеет подхватить простуду, прежде чем он сможет купить ей подходящую одежду.
— Её звать Тилла, — сказал он писцу. — Если буду выходить из кабинета надолго, оставлю ей ключ вот здесь, на столе.
— Да, господин.
— И убери эту дурацкую ухмылку с лица, Альбан! Можно подумать, ты никогда прежде не видел рабынь-служанок!
ГЛАВА 48
На четвёртый день пребывания в доме медикуса Тилла начала задаваться вопросом: согласилась бы она жить вот так по своей собственной воле? Полы в комнатах сверкали идеальной чистотой, удалось отчистить от пыли и грязи даже кладовую, мыши разбежались неведомо куда. Она нашла лучшую лавку в Деве, где торговали пирогами, не поленилась даже заскочить в заведение Мерулы, взять краткий урок по кулинарному мастерству у тамошней поварихи. Воспользовалась ещё и тем, что вышибалы сопровождают девушек в термы. Ассортимент её кухни был не слишком обширен, зато вполне съедобен. Омлет. Отварная сёмга. Жареные колбаски. Тушёная капуста. Каша. Печёные персики. Печёные яблоки с мёдом. Вчера, когда дождь наконец перестал, Тилла собрала всю грязную одежду в мешок и оттащила его в прачечную. Затем, чувствуя, что честно заслужила передышку, вместе с собакой допила всё оставшееся в кладовой пиво. Хранили его слишком долго, но, похоже, медикус даже не заметил пропажи. Он вообще ничем не интересовался, кроме работы, еды и сна.
А когда она спросила, как зовут собак, он посмотрел на неё с таким видом, точно никогда об этом не задумывался. Никак их не зовут, ответил он. Сука принадлежала человеку, который жил в этом доме прежде.
Тогда Тилла заметила:
— Щенки уже взрослые, пора бы их куда-нибудь пристроить. — На что он ответил всего одним словом — «хорошо», словно щенки должны были сами отправиться на поиски новых хозяев.
Когда он бывал дома — что случалось нечасто, — то ел, затем шёл к себе в комнату или же сидел, согбенный, на кушетке в гостиной, выцарапывая ряды каких-то знаков на табличке.
Потом вдруг останавливался, добавлял цифры и хмурился при этом так, что между бровей залегала глубокая складка. Прошлой ночью заснул прямо за кухонным столом. Подбородок его с каждым днём становился всё темнее от проросшей щетины. Но он и этого, похоже, не замечал.
Все признаки указывали Тилле на то, что у медикуса нет женщины, однако страхи, что она может заполнить эту пустоту, оказались напрасными. Он к ней не приставал. Даже не пробовал. Возможно, просто не любил женщин. Возможно, как и многие другие доктора, он был греком. А уж про греков-то все знают, что они за безобразники. Но изредка она ловила на себе его взгляд, ясно говоривший: никакой он не грек. Возможно, просто слишком занят. Какова бы ни была причина, следствие Тиллу вполне устраивало. Богиня продолжает хранить её.
