– Ну да, хорошо, но ты давай только не чуди мне тут.
– О боги, я недостоин знакомства с таким достославным человеком, с таким настоящим героем. – И Тесей простерся ниц на траве.
– Ладно, иди-ка сюда, а!
– Не в силах сдвинуться с места – благоговею. Синид Великий. Синид Чудесный. Синид Восхитительный. Сгибатель сосен. Лататель людей.
– Да ты на голову мягонький, как есть, – произнес Синид и двинулся к Тесею. – Давай вставай уже.
Далее последовала неразбериха, и в итоге Тесей с Синидом поменялись местами. Синид лежал плашмя, а Тесей возвышался над ним и прижимал к земле.
– Ну же, великий Синид. Несправедливо это – ты столько удовольствия доставил многим, а сам не получил нисколько.
– Отпусти!
– Нет, владыка мой, – сказал Тесей, волоча Синида за запястья по траве, как ребенок тащит за собой игрушечную тачку. – Ты столько добра принес стольким чужестранцам, начисто о себе забыв. А что, если я вот так привяжу твою руку к дереву и пригну вот так…
Синид рыдал, стенал и причитал, а Тесей принялся за дело.
– Твоя скромность делает тебе только и исключительно честь, – приговаривал Тесей, наклоняя вторую сосну, – но это же так правильно, что на белом свете тебя будет теперь два, а не один.
– Молю тебя, молю. Под теми вон кустами зарыто сокровище. Забери его, забери все.
Тесей крепко держал макушки обеих сосен в кулаках.
– Ты пищишь и хрюкаешь, как свинья, и, гляжу я, обмочился все равно что напуганный ребенок, – сказал он вдруг очень сурово. – Но много ль милости выказал ты своим устрашенным жертвам?
– Каюсь, искренне каюсь.
Тесей поразмыслил.
– Хм. Вижу, ты и впрямь раскаиваешься. Пойду гляну, не врешь ли ты про сокровища, и если не врешь, я тебя пощажу.
– Да, да! Но не отпускай, не…
– Ну-ка, ну-ка, вон там, значит, сокровища, так?
Тесей отступил и разжал хватку. Сосны хлестнули вверх и порвали Синида надвое, выпрямились, сбросив ливень иголок с дрожащих ветвей.
– Ой. Вот же я неловкий, – промолвил Тесей.
Ушел он оттуда, лишь откопав сокровище и покрошив те два дерева мечом. Развел костер на сосновых дровах и воскурил благоуханный дым в благодарность богам.
3. Кроммионская свинья
Тесей продолжил путь по Истмийской дороге, ведшей вдоль берега. Вскоре он приблизился к деревне под названием Кроммион – на полпути между Коринфом и городом Мегара. До Афин уже было ближе, чем до Трезена. Все больше путников, поспешавших на юг, и встревоженных селян, возделывавших поля, предупреждали Тесея о жуткой твари, опустошавшей эти края, – они называли ее КРОММИОНСКОЙ СВИНЬЕЙ.
Если судить по этим рассказам, непонятно было, настоящая ли это свинья, что хрюкает, визжит и сопит, или же зловредная и кровожадная старуха по имени ФАЙЯ. Некоторые клялись, что видели, как седая карга превращается в свинью. А кто-то утверждал, что Файя – попросту хозяйка свиньи.
Никакой седой карги Тесей не встретил, а вот с громадной озлобленной дикой свиньей столкнулся. Здоровенная бронзовая дубинка – более чем подходящее оружие против такой напасти, и вскоре богам поднесли нечто куда более упоительное, нежели душистый сосновый аромат, – аромат свежезажаренного бекона
[267].
4. Скирон
Дальше по берегу, между Мегарой и Элевсином, таился знаменитый разбойник СКИРОН, или Скейрон. И так давно он промышлял в этих местах, что скалы над заливом в той точке прозывались Скиронскими. Далеко внизу, в синих водах Саронического залива, нетерпеливо плавала кругами исполинская черепаха. У Скирона с черепахой были примечательные жутковатые отношения. Скирон действовал так: он заставлял путников мыть ему ноги на самом краю скалы. Ничего не подозревавшие жертвы поворачивались спиной к морю, и, когда вставали на колени, чтобы выполнить, что велено, Скирон толкал их, они падали в воду, где поджидала, раззявив пасть, прожорливая черепаха.
– Нет-нет-нет-нет-нет! – вскричал Тесей, когда Скирон выскочил из-за дерева и, угрожая мечом, приказал мыть себе ноги. – Они отвратительны. И близко не подойду к этой гадости.
– Больше хочется, чтобы я проткнул тебя мечом? – спросил Скирон.
– Ну нет, – согласился Тесей. – Но где же чаша с горячей водой? Где ароматные масла? Где сафьяновая тряпица? Если уж мыть тебе ноги, то как следует.
С нетерпеливым вздохом Скирон – не отводя меча от Тесея – показал, где хранится все необходимое для идеального мытья ног. Тесей настоял на том, чтобы вскипятить воду в найденной медной плошке.
– В конце концов, – проговорил он бодро, – коли берешься за что-то, лучше постараться на совесть.
– Давай иди теперь вон туда, – процедил Скирон, когда Тесей наконец объявил, что удовлетворен результатом. – Я сяду на табурет, а ты – тут, пониже.
– Очень близко к краю, – с сомнением произнес Тесей.
– Мне нравится смотреть на море, когда мне моют ноги. Хватит болтать, давай к делу, а?
Тесей осторожно понес чашу воды, курившейся паром, к указанному месту. Поясницей он ощущал меч Скирона, подталкивавший его вперед.
– Так, ну что… тут?
– Ближе к краю.
– Тут?
– Еще ближе.
– Батюшки, вот так обрыв – ой!
Тесей споткнулся и подался вперед. Больше не ощущая меч кожей, он мгновенно развернулся и плеснул кипятком из чаши Скирону в лицо. Разбойник коротко вскрикнул от боли и неожиданности, а затем – от внезапного толчка Тесея – разразился вторым криком, долгим, летя со скалы в синее, синее море.
Тесей глянул вниз и увидел сливочный пенный след исполинской черепахи – она устремилась к барахтавшемуся в воде Скирону.
5. Керкион и рождение рукопашного боя
У храма Деметры и Коры
[268] в Элевсине Тесей остановился совершить жертвоприношения и вознести благодарственные молитвы за то, что до сих пор ему удавалось выжить. Двинулся Тесей дальше – и тут дорога начала резко забирать на юг. В котомке было еще навалом подарков для достойных и нуждающихся, но раздумья свои Тесей теперь посвящал не угрозе разбойников и проходимцев, а тому, как примет его отец, когда они встретятся.
Как раз когда Тесей решил найти себе место для привала и отдыха на ночь, откуда ни возьмись по сторонам дороги появились двое тощих дылд – они приставили ножи к горлу Тесея. Третья фигура возникла прямо перед ним. Никогда не видел Тесей таких здоровяков. Даже Перифет, первый противник Тесея, рядом с этим исполином смотрелся бы карликом. Тесей знавал совершенно обычных людей, кто ростом был меньше, чем этот детина вширь.
