— Да ты что? — буркнула я, понимая, что напряжение меня наконец-то отпускает. Поэтому чуть повернулась, чтобы видеть его глаза. — И что ты еще понял?
— Понял, что без тебя мне паршиво, — произнес Гроу и добавил: — Пойдем спать, Танни. Я серьезно. Я всю ночь тебя ждал, на пару с Бэрри сожрал жаркое…
— Значит, романтический ужин у тебя все-таки был? — поинтересовалась я, с трудом сдерживая не то смех, не то слезы.
— Ты даже не представляешь какой. Она так романтично чавкала, расправляясь с бедром в залежах цветов, что я чуть не прослезился.
— Идиот, — сказала я.
— От идиотки слышу.
Гроу вернул мне комплимент со свойственным ему изяществом, а потом подхватил на руки.
— Когда я тебя увидела, — заметила я, пока меня несли к лестнице, — то решила, что ты абсолютный и непроходимый набл. И только потом поняла, что где-то глубоко внутри тебя живет суровый, но романтичный дракон.
— Ты себе представляешь, как должно раздуть набла, чтобы в нем поместился… гм, дракон?
— Я много чего могу себе представить, — сказала я. — Я же спецэффекты делаю.
— Дайте мне это развидеть.
Вместе с напряжением меня оставили даже остатки сил, поэтому, когда Гроу притащил меня в неразрушенную душевую кабину и поставил на пол, я вяло потянула футболку через голову.
— Если будешь что-то делать, не буди, — предупредила, пока Гроу расстегивал рубашку.
— Я, конечно, извращенец, Ладэ, но не настолько, — фыркнул он. — Ты себя в зеркале видела?
— Эй!
В режиссера прилетело футболкой, которую он отбросил в сторону.
— Я имел в виду, что ты напоминаешь новорожденного пустынника. Глаза закрыты, и лицо такое же осмысленное.
В режиссера прилетело еще и джинсами, а я отправилась в душевую кабину. Учитывая, что пустынники рождаются под землей, в пустотах глубоко под песками, они долгое время остаются слепыми. Пока не выходят на поверхность, и даже тогда с большой натяжкой можно сказать, что видят, по большей части они ориентируются на движение и тепло.
Когда Гроу ко мне присоединился, попыталась отступить как можно дальше, но мне не позволили.
— Ну и что ты собираешься делать? — поинтересовалась я, когда сильные ладони легли мне на грудь.
— Тебе правду сказать или как?
— А или как — это как? — попыталась уточнить я, чувствуя, что под неспешными мягкими поглаживаниями внутри открываются неведомые моему телу ресурсы выносливости.
— Или как — это я хочу тебе помочь принять душ.
— А, правда — это…
— Я тебя хочу, Ладэ.
— А говорил, не извращенец, — философски заметила я.
Когда Гроу развернул меня к себе и поцеловал, остатки мыслей благополучно испарились. Самое странное заключалось в том, что мне действительно помогли принять душ: от неспешных легких движений его рук, больше напоминавших расслабляющий массаж, чем что-то еще, по телу растекалось приятное тепло.
Поставив себе заметку устроить ему ответный массаж, и отнюдь не расслабляющий, я просто позволила Гроу привести меня в состояние «бронированный флайс в спящем режиме», растереть полотенцем и запихнуть в общую постель под простыню. Под этой самой простыней я прижалась к своему невыносимому режиссеру и благополучно провалилась в сон.
ГЛАВА 10
Утро начинается с кофе. По крайней мере, у меня всегда начиналось: я выбегала на пробежку с Бэрри, покупала себе в ближайшей кофейне одурительно пахнущий даже под плотно прикрытой пластиковой крышкой бодрящий напиток и возвращалась домой, чтобы дополнить завтрак на скорую руку сбацанными сэндвичами или кашей. Иногда приходилось обходиться только кофе (если заказчик сбросил что-то, что надо сделать, доделать или переделать срочно), и тогда о еде я вспомнила ближе к обеду. Голодная, как зверь.
Сегодня мне такое не грозило, потому что, продрав глаза, я увидела стоящий на постели столик, на котором дымился кофе, лежали сэндвичи, сладкие булочки, фрукты, стояло несколько разновидностей джемов, соусница и сливки. Рядом сидел Гроу (такой довольный, словно успел уже все это сожрать, а заодно проделать со мной все то, что обещал вчера, пока мы принимали душ).
— Доброе утро, маленький бронированный флайс.
— Доброе утро, большой суровый дракон. Если оно, конечно, утро.
Гроу посмотрел на часы.
— Ну да, давно уже не утро. Вторая половина дня, если верить этой штуковине.
Но чувствую я себе кайфово.
Настолько кайфово, что стоило огромнейших усилий не начать лыбиться, глядя на завтрак в постели.
— Я сейчас, — быстренько сказала и вылезла из-под простыни.
Убежала в ванную, где наскоро привела себя в порядок, умылась, продрала спутанные после сна волосы, а потом все-таки пару минут улыбалась своему отражению. В конце концов, когда тебе приносят завтрак в постель — это приятно. Да что там говорить, это мегаприятно, и наверное, я никогда в жизни не чувствовала себя настолько очешуевшей от сиюминутного счастья.
— Если ты посидишь там ефе, — донеслось из спальни, — я фам все сожру.
— Ну, уж нет!
Я вылетела из ванной уже гораздо более готовая поглощать романтический завтрак, чем еще несколько минут назад. К слову сказать, Гроу уже взгромоздился на кровать прямо в ботинках и джинсах и теперь уплетал сэндвич. Хотя, взглянув на меня, залип.
Только тут я поняла, что все еще голая, и, совершенно неэстетично пискнув, влетела под простыню.
— Знаешь, Танни, — сказал он, когда все-таки закончил жевать. — Умением потрясающе выйти с тобой не сравнится никто.
— Ну да, — пробормотала я, быстро намазывая джем на булочку. Потом опомнилась и взяла сэндвич. — Кто бы говорил.
— Я говорю. Как великий режиссер.
— Как великий режиссер, ты должен знать, что в фильме я бы проснулась с укладкой, в романтичной пижамке в цветочек (даже если засыпала голая) и без всякого желания удовлетворить естественные после сна нужды.
Гроу расхохотался.
— Нет, я не против, чтобы ты ходила по моей квартире голая…
— Кто бы сомневался. — Я откусила огромный кусок и подтянула к себе кофе.
— Но когда я буду снимать следующий фильм, ты проснешься взъерошенная и пойдешь удовлетворять естественные после сна нужды. В романтичной пижаме в цветочек, потому что голой тебя буду видеть только я.
На этом я чуть не подавилась сэндвичем. Впрочем, прожевав, все-таки спросила:
— Это ты сейчас меня так присвоил?
— Я давно тебя присвоил, Зажигалка. Просто поняла ты это только сейчас. — Гроу окунул ягодку в сливочный соус и протянул мне. — Скажи «а».
