Далее, парцеллярная собственность. Крестьянин здесь одновременно и свободный собственник своей земли. При этой форме не уплачивается какой бы то ни было арендной платы, следовательно, рента не выступает в качестве обособленной формы прибавочной стоимости, хотя в странах, где вообще получил развитие капиталистический способ производства, она при сравнении с другими отраслями производства представляется добавочной прибылью, но такой добавочной прибылью, которая, как вообще вся выручка от труда, достается крестьянину.
Эта форма земельной собственности предполагает, что, как и при ее прежних, более древних формах, сельскому населению принадлежит огромный численный перевес над городским, что, следовательно, хотя капиталистический способ производства вообще и господствует, но относительно он развит лишь слабо, а потому и в других отраслях производства концентрация капиталов вращается в узких границах, преобладает раздробление капиталов. По существу дела, сами производители, крестьяне, должны потреблять здесь преобладающую долю сельскохозяйственного продукта как непосредственное средство существования, и лишь избыток над этим может как товар принимать участие в торговле с городами. Как бы ни регулировалась здесь средняя рыночная цена земледельческого продукта, дифференциальная рента, избыточная часть цены товаров с лучших или лучше расположенных земель, очевидно, должна существовать здесь точно так же, как при капиталистическом способе производства. Даже в тех случаях, когда эта форма существует при состояниях общества, при которых еще вообще не развилась общая рыночная цена, существует эта дифференциальная рента, – тогда дифференциальная рента выступает в виде избыточного прибавочного продукта. Но попадает она в карман того крестьянина, труд которого реализуется при более благоприятных естественных условиях. При этой форме хозяйства приходится в общем предполагать, что абсолютной ренты не существует и что, следовательно, наихудшая земля не приносит никакой ренты. Ибо пределом хозяйствования для парцеллярного (мелкого) крестьянина не является ни средняя прибыль на капитал, ни необходимость ренты. Границей для него является лишь заработная плата, которую он, по вычете собственно издержек, уплачивает сам себе. Пока цена продукта покрывает заработную плату для него, он будет возделывать свою землю, причем он часто спускается до физического минимума заработной платы, так как она может проявиться лишь в противоположность обособленному от нее капиталу. Конечно, процент на цену земли, который притом обыкновенно приходится уплачивать третьему лицу, ипотечному кредитору, представляет границу. Но этот процент может уплачиваться как раз из той части прибавочного труда, которая при капиталистических отношениях образовала бы прибыль. Следовательно, для того, чтобы парцеллярный крестьянин мог обрабатывать свою землю или купить землю для возделывания, нет необходимости – как при нормальном капиталистическом способе производства – в том, чтобы рыночная цена земледельческого продукта поднялась настолько высоко, чтобы приносить ему среднюю прибыль, а тем более избыток над этой средней прибылью. Это одна из причин, почему в странах, в которых господствует парцеллярная собственность, цена хлеба ниже, чем в странах капиталистического способа производства. Часть прибавочного труда крестьян, работающих при самых неблагоприятных условиях, даром предоставляется обществу и не принимает участия в регулировании цен производства и в образовании стоимости вообще. Следовательно, эта сравнительно низкая цена есть результат бедности производителей, но отнюдь не производительности их труда.
Свободная собственность крестьянина, который сам ведет хозяйство, очевидно, есть нормальнейшая форма земельной собственности для мелкого производства. Собственность на землю так же необходима для полного развития этого способа производства, как собственность на орудие – для свободного развития ремесленного производства.
Зато по своей природе она исключает развитие общественных производительных сил труда, общественные формы труда, общественную концентрацию капиталов, скотоводство в крупном масштабе, возрастающее приложение науки.
Одна из специфических бед мелкого земледелия, когда оно связано со свободной собственностью на землю, происходит из того, что возделыватель затрачивает капитал на покупку земли. При той подвижности, которую приобретает здесь земля как простой товар, возрастает число перемен во владении ею, так что для каждого нового поколения с каждым разделом наследства земля, с точки зрения крестьянина, снова выступает в виде капитальной затраты, т. е. становится купленной им землей. Цена земли образует здесь преобладающий элемент непроизводительных издержек производства для отдельных производителей.
Цена земли есть не что иное, как капитализированная и поэтому антиципированная (взимаемая вперед) рента.
Мы видели, что при данной величине земельной ренты цена земли регулируется размером процента. Если последний низок, то цена земли высока, и обратно. Но при господстве парцеллярной собственности, которая ведь отнюдь не представляет вполне развитого капиталистического способа производства, когда собственность на землю составляет жизненное условие для большей части производителей, цена земли повышается независимо от размера процента перевесом спроса на земельную собственность над предложением. Земля, продаваемая парцеллами, часто дает здесь гораздо более высокую цену, чем при продаже крупными комплексами, так как здесь число мелких покупателей огромно, а число крупных покупателей мало. По всем этим причинам здесь цена земли повышается при относительно высоком размере процента. Относительно низкому проценту, который крестьянин извлекает здесь из капитала, затраченного на покупку земли, на противоположной стороне соответствует высокий ростовщический размер процента, который сам крестьянин должен уплачивать ипотечному кредитору.
Поэтому цена земли, этот элемент, чуждый производству самому по себе, может достигать здесь такой высоты, что производство становится невозможным.
Здесь, при мелкой культуре, цена земли, которая ведь представляет форму и результат частной собственности на землю, выступает как граница самого производства. При земледелии в крупных размерах и при крупной земельной собственности, покоящейся на капиталистическом способе ведения хозяйства, собственность тоже выступает как граница, потому что она ограничивает арендатора в производительном применении капитала, которое в последнем счете идет на пользу не ему, а земельному собственнику. При обеих формах на место сознательного рационального возделывания земли как общей вечной собственности, неотчуждаемого условия существования и воспроизводства для ряда сменяющихся человеческих поколений выступает эксплуатация сил земли (не говоря уже о том, что эксплуатация ставится в зависимость не от достигнутого обществом уровня развития, а от случайных, неодинаковых условий отдельных производителей). При мелкой собственности это происходит от недостатка средств и знаний, необходимых для применения общественной производительной силы труда. При крупной собственности – вследствие эксплуатации этих средств для возможно быстрейшего обогащения арендаторов и собственников. И в том и в другом случае – вследствие зависимости от рыночной цены.
Мелкая земельная собственность предполагает, что решительно подавляющее большинство населения – сельское и что господствующей формой труда является не общественный, а изолированный труд, что, следовательно, при таких обстоятельствах исключается возможность богатства и развития воспроизводства – его как материальных, так и интеллектуальных условий, – а потому и условий рациональной культуры. С другой стороны, крупная земельная собственность сокращает земледельческое население до постоянно понижающегося минимума и противопоставляет ему все возрастающее, концентрирующееся в городах промышленное население; тем самым она порождает условия, вызывающие непоправимую брешь в процессе общественного обмена веществ, диктуемого естественными законами жизни, вследствие чего сила почвы расточается, а торговля выводит процесс этого расточения далеко за пределы собственной страны.
