Прозрачные как слеза бокалы, купленные за баснословную цену в столице, я использую всякий раз при сложных переговорах, когда просто необходимо произвести впечатление на собеседника. Вот и на этот раз не подвели…
Напиток, разливаемый в фужеры из хрусталя, наполняет комнату ароматом горных трав и цветов, пропитывая пьяным дурманом воздух.
– Ну, за молодую семью!
– Благодарю вас, барон!
Лис жадно осушает свой бокал, кадык его при этом мелко дергается. Что же, напиток действительно очень вкусен и стоит своих денег – меры золота на вес нектара. Букет его насыщен, и освежает он столь сильно, что всего за несколько мгновений мышцы наливаются энергией, а сознание проясняется даже после бессонной ночи.
Внимательно проследив за тем, как собеседник осушает свой бокал, я удовлетворенно вздохнул:
– А вот скажите, баронет, вы не боялись шантажировать меня, выставляя столь унизительную цену за молчание? Вы же должны понимать, сколько сил я потратил, чтобы подготовить свою землю к восстанию, и как сильно люблю свою дочь? Я ведь помню еще ее первую, младенческую улыбку, первое «агу», первые шаги… И вот так отдать ее за вас, недомужика, от которого банально смердит?
Надо видеть лицо советника. От настороженности и испуга до гнева и, наконец, настоящей ярости.
– Если я не вернусь сегодня из вашего дома, полный пакет документов, изобличающих вас, незамедлительно отправится в Республику. Ведь не думали же вы, что я отправлюсь в логово зверя без должной страховки? Правда, я предполагал, что вы начнете угрожать мне раньше. Сейчас же поздно, я не отступлюсь от брака с вашей дочерью, но на оскорбление отвечу достойно. Благо с момента заключения брака жена пребывает в полной власти мужа!
Кровь ударила мне в голову, но внешне я сохранил спокойствие. Начатую партию необходимо довести до конца, иначе какой смысл?
– Позвольте, баронет. А ваше доверенное лицо – это не тот тихий и неприметный юноша, что приехал торговать в Рогору не позднее чем через месяц после вашего прибытия? Да, ловкий малый, все почитали его необычно смелым для торговца из Республики – лех осмелился ездить торговать и в предгорные селения, и даже в крепости степной стражи, в том числе в Барс. Доглядчик, значит… Вы с ним практически не встречались, передавали всю информацию через ту вдову-купчиху, у которой время от времени покупали вино? И конечно, парень в очередной раз ночует у нее, ожидая вашего возвращения… Стража!
Дружинник вновь показался в дверном проеме.
– Предупредите мою жену и дочь, чтобы они возвращались в свои покои. Ни в коем случае их сюда не впускайте. Передайте Ларгу, пусть берет купца. Он поймет. И зовите эскулапов.
Все это время побледневший, словно накрахмаленное полотно, баронет безвольно молчал – видимо пораженный ужасом. Но, сделав над собой усилие, он разомкнул губы:
– Я следил за вами, вы следили за мной. Что же, это необходимо было предвидеть. Проклятье, красота вашей дочери заставила меня забыть об осторожности… Но послушайте, если вы меня убьете, это вызовет подозрения. Граф Бергарский не оставит мою гибель без внимания – тем более что я умру в вашем дворце. Придут другие, не менее оборотистые, но более осторожные. Все тайное все равно станет явным! И, как я уже сказал, у восстания нет шансов!
– Это вы так считаете. А на мой взгляд, при правильном планировании кампании у Рогоры есть все шансы объединиться и восстановить независимость. Тем более у меня есть некоторые козыри – ваш паршивец вынюхал не все, далеко не все… Что же касается лазутчиков Бергарского – мы будем их ждать. Все чужаки отныне будут просто пропадать в Корге, – я обезоруживающе развел руками, – да и времени у Республики осталось немного. Все уже практически готово. Если войско польного гетмана
[9] и двинется сюда, они лишь ускорят процесс объединения. А коронную армию сюда сразу никто не отправит…
На лице моего собеседника отразился ужас. Он понял, что раз я разоткровенничался, то точно не выпущу его отсюда живым. И все-таки баронет хотя бы попробовал:
– Граф, пощадите. Я могу быть вам полезен. Я могу в начавшейся кампании прикинуться перебежчиком и оповещать вас о численности и передвижениях республиканцев. Я…
– Полноте, советник. Предавший один раз предаст и дважды. У меня нет никакой веры вам и нет ничего, что обеспечило бы вашу исключительную преданность. И потом, вы уже мертвы. Хотя бы костлявую встретьте честно, как мужчина.
– Что было в бокале?
– Особый яд, что постепенно замедляет работу сердца. Яд редкий, в Республике неизвестен. Никто не сможет обнаружить следы его присутствия. Вы уже наверняка чувствуете слабость, а через пару минут не сможете сопротивляться сну. Во сне же сердце остановится – еще через пять минут. Между прочим, не самая жуткая смерть, которой я хотел бы вас предать за дерзость в отношении моей дочери. Я, пожалуй, побуду с вами в последние мгновения. Не очень приятная компания, но все же вы встретите свой конец не в полном одиночестве. Можете помолиться или проститься с ближними, я дам чернила и перо. Но не пытайтесь никого предупредить, я все прочитаю, и, если найду хоть что-то подозрительное, ваши любимые ничего не получат.
– У меня никого нет… И детей нет…
Кажется, баронет сейчас расплачется.
– Полноте! Поздно задумываться о детях, когда наступил закат жизни. И потом, даже если вы не имеете законных наследников, сколько-то симпатичных кметок и служанок побывало в вашей постели. Наверняка кто-то понес.
– Будьте вы прок…
Договорить баронет не сумел – глаза закрылись. Подождав еще минуту, я аккуратно поставил напиток и бокалы на место, вылив на пол содержимое своего бокала. Признаться, это убийство не доставило мне никакого удовольствия, никакой отрады. Впрочем, я никогда не радовался смерти, разве что в рубке с торхами, да и это было скорее кровожадное торжество над сраженным врагом. Но бой – это иное, там или ты, или тебя. Здесь же преднамеренное, тайное убийство.
Подойдя к выходу из покоев, аккуратно прикрываю дверь. Советник Этир мог преподнести мне неприятный, фактически загробный «сюрприз», попробовав напоследок исполосовать себя чем-нибудь острым, да хотя бы осколками разбитого бокала. Тогда его смерть было бы не так просто выдать за естественную.
Но ничего подобного баронет не предпринял. А то я успел пожалеть в душе насчет собственных слов о достойной смерти – вдруг Этир слишком буквально бы их воспринял? За себя я нисколько не переживал: придворный старый хлыщ вряд ли сумел бы хоть что-то сделать бойцу, добрую треть жизни посвятившему схваткам с кочевниками.
