Вернувшись в Рим в 61 г. до н. э., он устроил величайший триумф в истории города: добычу привезли в порт на 700 кораблях, а шествие по улицам продолжалось два дня. За плакатами с названиями покоренных им стран следовали его войска, пленники из царских семейств, везли сокровища из завоеванных городов, вели экзотических животных, пойманных в походах, а также несли золотые и серебряные статуи поверженных врагов, в том числе и Митридата. Все, однако, прошло не так гладко, как рассчитывал Помпей. Согласно Плутарху, он намеревался въехать в город на украшенной драгоценными камнями колеснице, запряженной четырьмя слонами, которых он вывез из Африки. К сожалению, они оказались великоваты для городских ворот, и в последний момент их пришлось заменить лошадьми.
Это был знак новых времен. Ко времени возвращения Помпея в Рим взошла новая звезда – Юлий Цезарь (двоюродный дед и опекун мальчика, который станет императором Августом). Цезарь также был одаренным полководцем и куда более тонким политиком, чем Помпей. Каждый надеялся стать следующим диктатором Рима, но после нескольких лет противостояния и интриг победа досталась Цезарю. Помпей бежал в Александрию, где в 48 г. до н. э. его бесцеремонно убили ударом в спину с подачи местных чиновников, стремившихся продемонстрировать свою лояльность новому правителю Рима.
Возможно, мы никогда не узнаем точно, чей груз был на антикитерском корабле, но последние датировки обломков совпадают со временем, когда войска Помпея отправляли в Рим трофеи из завоеванных им восточных стран. Статуи могли быть вывезены в качестве репарации из Пергама и Эфеса после победы над Митридатом. Учитывая богатство груза, среди которого были бронзовые статуи, золотые украшения и великолепно отделанная мебель (все же полагают, что мраморные статуи были новыми копиями классических оригиналов), не исключено, что кое-что из этого должны были провезти по улицам Рима во время триумфа.
Итак, был ли Антикитерский механизм также захвачен в Малой Азии или корабль взял его на борт в одном из портов во время плавания? Пергам, откуда, вероятнее всего, вышел корабль, был чрезвычайно богатым и цивилизованным городом, и ученые, жившие там в то время, несомненно, умели работать с бронзой и обладали инженерными навыками. Но по дошедшим до нас разрозненным записям нельзя сказать, кто из крупнейших астрономов или механиков работал тогда в Пергаме. И к I в. до н. э. римляне уже захватили город, так что научная деятельность там могла прекратиться.
В Александрии правящая династия Птолемеев содержала огромную научную школу, действовавшую при знаменитой библиотеке, Александрийский мусейон, где какое-то время работали многие античные ученые. Антикитерский корабль мог заходить в Александрию, но свидетельства тому лишь косвенные – это не так уж далеко, а некоторые роскошные стеклянные изделия, которые нашли на борту, могли быть александрийского производства, хотя подобные предметы с тех пор находили в разных местах Средиземноморья. Но к 60 г. до н. э. значение школы резко упало. Научная деятельность прервалась при царе Птолемее VIII, который преследовал городскую интеллигенцию и в 145–144 гг. до н. э. изгнал ее из города. Во главе библиотеки встал один из военачальников. Прошло много десятилетий, прежде чем в Александрии снова появились сколько-нибудь заметные ученые.
Более многообещающим в этом отношении выглядит Родос. Благодаря расположению на юго-востоке Эгейского моря он сделался важным центром торговли, в особенности египетским зерном. Почти все суда останавливались здесь, чтобы пополнить запасы продовольствия, и большое количество родосских амфор, найденных на месте кораблекрушения, говорит о том, что антикитерский корабль не был исключением. На торговле Родос невероятно разбогател, и его столицу украшали тысячи бронзовых и мраморных статуй. «На Родосе статуй было больше, чем деревьев, – говорили мне сотрудники Афинского музея, – а деревьев там много…»
Родосцы изо всех сил старались держать нейтралитет, пока римляне завоевывали всю остальную Эгеиду, и благодаря сильному военному флоту и укреплениям им удавалось сохранять относительную независимость до 43 г. до н. э., когда остров подвергся жестокому захвату. На рубеже II–I вв. до н. э. Родос был одним из немногих мест, где ученые могли свободно работать, и нам известно среди них несколько великих астрономов. В частности, это Гиппарх, которому приписывают изобретение астролябии, живший на Родосе во II в. до н. э., и учитель по имени Гемин, который вел там астрономические наблюдения несколькими десятилетиями позже.
Островитяне были в достаточно хороших отношениях с Помпеем, который несколько раз посещал Родос. Они вели торговлю с принадлежавшими ему кораблями, когда те заходили в порт. В то же время они преподносили в дар сокровища, чтобы обеспечить покровительство Помпея, и его военачальники или представители считали себя вправе забрать любой ценный или любопытный предмет, привлекший их внимание. Механическое счетное устройство! Что может больше впечатлить римского аристократа?!
Но что это было за счетное устройство? Как оно работало, для чего предназначалось? Пока Вирджиния Грейс и ее коллеги тщательно изучали поднятые со дна горшки и блюда, английский ученый Дерек де Солла Прайс начал расшифровывать само устройство. Всем, кто изучал Антикитерский механизм до него, приходилось ограничиваться едва читаемыми деталями на поверхности его обломков. Прайс решил использовать рентгеновские лучи, чтобы узнать, что скрывается внутри.
4. Переписывая историю
Знание напоминает большой пазл. Вы ждете, пока кто-то поставит на место кусочек, и пытаетесь найти подходящий фрагмент, чтобы присоединить его к растущему краю.
Дерек де Солла Прайс
Во что только ни влюблялся Дерек де Солла Прайс! Например, в Афины, которые он впервые увидел летом 1958 г. Грязный, шумный, невыносимо жаркий город, а по сравнению с его родным Лондоном – еще и грубый, почти агрессивный. Но в пяти минутах ходьбы от автомобильных выхлопов и гама площади Конституции – покорившие его извилистые улочки Плаки с их маленькими лавками, где продают медную посуду, кофе, цветы и пряности.
То и дело мощенная булыжником улочка выводит на крошечную площадь, и вдруг появляется зажатая между домами маленькая византийская церквушка или мечеть османских времен – мозаики, шпили и арки рассказывают о многокрасочном прошлом города. А дальше, по мере того как Прайс шагает по узким переулкам на юг, шум и наслоения веков отступают. Прямо перед ним вздымается крутая скала Акрополя, она ведет его взгляд выше и выше, и вот на вершине поднимаются стройные очертания Парфенона, столь же впечатляющие, как и в те времена, когда афиняне воздвигли его в честь своей девственной богини.
У подножия холма лежат остатки афинской Агоры. Это рыночная площадь римского времени (старая Агора классической эпохи находится чуть дальше, от нее на поверхности не было никаких следов, пока археологи двумя десятилетиями раньше не начали раскопки). Здесь, в тиши раннего утра, десятки разбитых колонн покоятся в сухой траве, а между ними разрозненные головы, туловища, ноги некогда горделивых статуй. Лишь одно здание – восьмиугольная мраморная башня, украшенная рельефами, которые изображают восемь ветров – стоит нетронутым как напоминание о том, что когда-то здесь был цветущий центр города.
