– Не вредничай! – завизжала я, толкая его обратно в кухню.
К вечеру с наступлением темноты голоса наши становились все громче и громче. Я встала, чтобы налить себе стакан холодной воды из-под крана.
– Ты что! Что ты делаешь?! Воду кипятить надо! – испуганно пытался остановить меня отец Юрия.
Но останавливать меня было бесполезно. Я пила только холодную воду, и мне ее всегда не хватало. Я понимала, что в ней, скорее всего, полно химикатов и микробов, но когда я хотела пить, мне было все равно. Я пережила кагэбэшных шпиков, погони за своей машиной, шесть месяцев изоляции, выдержала удары советских властей и восстановила казавшуюся уже окончательно порушенной свадьбу. В тот вечер, жадно глотая холодную воду и наблюдая за движущимися по кухне, как ангелы, самыми дорогими мне людьми, я поняла, что наконец одержала победу.
На следующий день родители Юрия устроили обед для своих родственников. Также среди гостей были приехавшие из Лос-Анджелеса киношники, Тамара Фалалеева, Сергей, Алекс и Марьяна в прекрасном цветастом платье и зеленом шарфе вокруг шеи. Джуди повезла родителей и Марка на экскурсию по городу, а я осталась с Клеем, автором сценария будущего фильма. Он с изумлением рассматривал ряды книг за стеклом в деревянном книжном шкафу.
– Бог мой! Да ведь это все первые издания в твердом переплете!
– Ну да! Скажи, круто! Не поверишь, у большинства русских такие библиотеки. – Я знала, что многие из них даже не отдают себе отчет в том, какой ценностью эти старые книги обладали бы на Западе.
Родственники Юрия были милейшие люди, и еда, как всегда у Ирины, была вкуснейшей. Сергей в своей новой джинсовой куртке, которую по моему заказу сделали для него в Лос-Анджелесе и на спине которой яркими цветными нитями было вышито слово CAPTAIN, встал и произнес проникновенный тост с пожеланиями нам с Юрием счастья. Русское гостеприимство было непревзойденным, но здесь было уже не просто гостеприимство. Это была моя новая семья, мои лучшие друзья, и ощущение счастья глубоко укоренилось у меня в сердце. Какая, к черту, кипяченая вода!
Глава 42
Это наш вечер, и мы будем танцевать, если хотим
Зал был набит до отказа: мои родители, родители и родственники Юрия, Марк, Кэтрин Галан и команда будущего фильма: сценарист Клэй Форман, продюсеры Джим Роджерс и Джордж Пейдж, не говоря уже о многочисленных фанах. Я стояла перед задником сцены, который специально по этому случаю сделал Тимур: моя огромная фигура приветственно махала рукой, восседая на тракторе с надписью «Stingray». Это был грандиозный воскресный концерт, который мы организовали во Дворце культуры 1 Мая
[145] накануне назначенной на понедельник 2 ноября свадьбы,
В ушах у всех звенел громогласный панк-рок «Игр»: братья Сологубы по очереди то солировали, то подпевали друг другу. Музыка, напряженная и энергичная, каждым тактом отдавалась у меня в венах. Когда Гриша своим болезненно нервным голосом запел «Крик в жизни», лица зрителей исказились от боли сопереживания. Никогда ни до, ни после мне не доводилось слышать в пении столько печали и боли. Через некоторое время я вышла на сцену, чтобы спеть с ними свою Keep on Traveling. Помню, на мне была широкополая шляпа, обтягивающая черная футболка и брюки в серо-черную клетку. В руках у меня был бубен, и при каждом движении рукой свисавшие у меня с перчаток серебристые кисточки и бусинки сверкали, как планеты, в освещающих сцену огнях.
«Следующую песню я посвящаю своему другу Коле Васину», – прокричала я в микрофон перед Back in the USSR. После этого Витя спел свою версию Helter Skelter
[146]. Он исторгал из себя такую энергию, что, казалось, вот-вот взорвется. Мы с Борисом, Дюшей
[147] и Гаркушей
[148], сидя на корточках, наблюдали за происходящим из-за кулис. «Сила музыки», – восхищенно прошептал мне на ухо Борис, неуклюже сжимая в руках приткнувшуюся у него между ног акустическую гитару.
«Аквариум» вышел на сцену следующим под восторженные возгласы зала. Борису – в пышной белой рубашке и с завязанными сзади в хвост длинными волосами – аккомпанировали Саша Титов на басу, Дюша на флейте и Миша Файнштейн
[149] на бонгах. Каждую новую песню, которую начинал петь Борис, зал встречал взрывом аплодисментов – все песни зрители знали практически наизусть и с удовольствием подпевали музыкантам. Затем внезапно все стихло – Борис запел одну из самых популярных своих баллад «Город золотой» – старинную барочную мелодию на слова поэта Алексея Хвостенко
[150]. Меня песня пробрала до мурашек. Стоя за кулисами, я всматривалась в зал, пытаясь отыскать там родителей, полная благодарности за то, что они наконец-то получили возможность увидеть и услышать легенду, о которой я им так много говорила.
– Почему это?! – услышала я вдруг возмущенный голос Наташи Васильевой, одного из главных фотографов ленинградского рок-андеграунда. – У меня есть разрешение!
Я вскочила и помчалась в зал, где Наташу попыталась задержать работница ДК.
– В чем дело? – спросила я. – Наташа снимает концерт на мою видеокамеру по моей просьбе.
– Да, Джоанна попросила меня вести съемку, – перевела Наташа. И добавила, повернувшись ко мне: – Бабуля говорит, что об этом она ничего не знает и что ей нужно доказательство разрешения на съемку.
Да, гласность, как и многие другие вещи в России, продвигается медленно.
– Кто вам разрешил снимать? – сердито спросила служительница, переводя взгляд с меня на Наташу. – Что это еще такое?
