Как и вся страна, элита на своем уровне переживала жилищный кризис. Получить квартиру в Кремле считалось престижно, но свободных мест не было. На государственные средства велось специальное жилищное строительство в городе. Элитные дома имели обширный штат прислуги, который содержался за государственный счет – дворники, слесари, электромонтеры, истопники… По советским меркам жилищные условия были роскошными – три, четыре, пять комнат на семью. По западным же стандартам до роскошества было далеко. Мебель и домашнюю утварь покупали или выдавали со склада Кремля. Те, кто имел вкус и желание, могли из бывшего дворцового имущества создать роскошную обстановку. Квартира члена сталинского Политбюро и ЦИК СССР Э. Я. Рудзутака, например, по свидетельствам, напоминала музей. Однако в 1930‐е годы стиль в Кремле задавал Сталин, квартира которого была спартанской – «книги, несколько портретов, мебель простая, самая необходимая. Единственный комфорт – это диваны, их всегда у него по несколько в каждой комнате, разных форм, а иногда и цветов». Скромной была и квартира второго человека в государстве – Молотова. Обстановка большинства кремлевских квартир, как свидетельствуют мемуары, была казенная, нежилая, не квартиры, а гостиничные номера. Мебель, утварь – сборные, разнокалиберные, безвкусно подобранные. Для большинства руководителей квартира была местом, где ели и спали, все остальное время проводили на службе.
Помимо квартир в городе, высшему руководству полагались дачи. В зависимости от ранга в иерархии, это могли быть загородные дома или виллы на курортах в Крыму и на Кавказе. Однако дачи и виллы также были не свои, а казенные. Личные автомобили были редкостью в первой половине 1930‐х годов, руководящие работники пользовались государственными. Светская жизнь в западном понимании слова отсутствовала. Высшее руководство ограничивалось междусобойчиками, скорее напоминавшими чиновничьи вечеринки дореволюционного провинциального города. Вместо ресторанов ходили в совнаркомовскую столовую. По свидетельствам мемуаров, никакой особой сервировки, украшений, ритуалов в обычном обиходе не было. Советская элита была лишена также еще одного развлечения западной аристократии – праздных путешествий.
Номенклатура в СССР не имела практически ничего своего. Она жила за казенный счет. Жизнь ей практически ничего не стоила, была даровой. Но в этом заключалась и огромная ее слабость – с потерей должности терялось все.
Планка материального богатства в СССР, таким образом, была невысокой. Этот вывод подтверждают и наблюдения иностранцев. В начале 1930‐х годов журналист Уильям Чемберлин писал:
Когда я вернулся из Америки в Советский Союз и прочитал своим друзьям список продуктов, которые получают семьи безработных в Милуоки, они воскликнули: «Это больше похоже на нормы ответственных работников, чем на нормы наших обычных рабочих и служащих».
Автор других мемуаров, Д. Томпсон, подмечает:
Новая классовая система начинает появляться в России. Ступени новой социальной лестницы расположены очень близко друг к другу, ее высшая позиция равна одной из низших в буржуазной системе.
Им вторит другой иностранец, О’Хара Маккормик:
Вся эта роскошь (товары, продаваемые в 1934 году в лучших советских магазинах. – Е. О.) не считалась бы роскошью где-либо еще. Даже самый большой комфорт, которым наслаждается советская элита, не удовлетворил бы представителя низших слоев среднего класса (the lower-middle-class citizen) в Соединенных Штатах.
ЗАПАД: ЖИЗНЬ В ДЕПРЕССИИ
Представление о жизни среднего класса США в 1930‐е годы дают интервью, которые с 1936 по 1940 год проводили безработные писатели, юристы, учителя, библиотекари. Это был благотворительный проект (The Federal Writer’s Project), который администрация американского президента Франклина Рузвельта проводила в рамках нового курса. Материалы интервью, «Истории жизни американцев» (American Life Histories), хранятся в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Коллекция насчитывает 2900 документов, представляющих работу 300 писателей из 24 штатов. Интервью свидетельствуют, что условия жизни среднего класса США варьировались в зависимости от места жительства, доходов, размеров семьи и пр. Проводить обобщения непросто, так как в состав среднего класса входили рабочие, фермеры, служащие, люди интеллектуального труда, мелкие и средние предприниматели, доходы которых отличались. Тем не менее общие выводы сделать можно. Они такие. Условия жизни американских рабочих выгодно отличались от положения их советских коллег. В крупном городе, как Нью-Йорк, рабочая семья располагала несколькими комнатами в квартире на две-три семьи с общей кухней и ванной. Но не редкостью были отдельные квартиры, а на периферии – и собственные дома, особенно у рабочих со стажем. Одежда и питание – хорошие. Мое внимание привлекло описание элитного дома в Гарлеме. Этот район Нью-Йорка в 1930‐е годы имел, в отличие от нынешнего времени, хорошую репутацию: «Совершенно исключительное здание с большим великолепием и обилием услуг. Лифтеры, швейцары, носильщики в специальной форме, все помогают держать здание в безукоризненной чистоте». Этот элитный дом предназначался для… высокооплачиваемых рабочих. Те, у кого был небольшой бизнес (магазин, пошив одежды, ресторанчик и т. п.), как правило, имели 3–6-комнатные квартиры на семью в городах; дом или несколько домов в маленьких городах и сельской местности. Мебель, одежда, питание, образование для детей описываются как хорошие. Приведу для иллюстрации один пример. Некто Мэри Тейлор жила в большом (семь комнат), хорошо обставленном доме во Флориде, другой свой дом она сдавала в аренду, имела машину. Ее пятеро детей закончили колледж, старшая училась в престижном Университете Джона Хопкинса. Семья питалась хорошо, в основном в ресторанах, так как готовить дома не хотелось. Свободное время проводили в клубе, играя в бридж, или устраивали вечеринки. Одежду носили хорошую. Свой основной доход Мэри Тейлор получала от изготовления на заказ джемов и желе, работая вместе с помощницей ежедневно с 7 утра до 3 часов дня. Ее месячный доход не превышал 100 долларов. Своим материальным положением она не была довольна, так как в молодости, пока ее муж не разорился, жила гораздо лучше.
Следует, однако, сказать, что в советской жизни, несмотря на тяготы и неустроенность, было больше оптимизма, чем на Западе. СССР переживал индустриальный бум, рабочих рук не хватало, пропаганда убеждала в построении нового счастливого общества, тогда как на Западе затяжная экономическая депрессия и массовая безработица, несмотря на лучшие материальные условия жизни, порождали чувства невостребованности, уныния и неуверенности в завтрашнем дне.
Как выживали советские люди в условиях крайне избирательного и скудного государственного снабжения первых пятилеток? Торгсин не был единственным дополнительным источником продовольствия и товаров для населения страны. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» – люди создавали «огородные кольца вокруг городов», «Днепрострои капустного производства» и «Днепрострои птичьих инкубаторов».
Буквально все предприятия и учреждения, от высших представителей власти (ЦК партии и Совнарком) до ординарных школ и больниц, заводили свинарники, крольчатники, молочные, рыбные фермы, отвлекая массу людей и ресурсы от профессиональной деятельности, от производства. Продукты из этих подсобных хозяйств поступали в ведомственные столовые и буфеты. В 1932–1933 годах заводские столовые, например, обеспечивали в рационе рабочего до трети крупы, картофеля, овощей, до 40% мяса, рыбы, молочных продуктов, половину жиров.
