Поскольку с середины ноября Торгсин уже не принимал драгоценные металлы и камни, статистика последних недель работы Торгсина в определенной степени может служить показателем сдачи иностранной валюты. Последний председатель Торгсина М. А. Левенсон в отчете в Совнарком сообщал, что до середины ноября 1935 года среднемесячное поступление наличной иностранной валюты составляло 528 тыс. рублей, а после публикации постановления о закрытии Торгсина выросло почти в пять раз, составив в среднем 2,6 млн рублей в месяц. В последние месяцы работы Торгсина увеличился и приток иностранной валюты из‐за границы: до объявления о ликвидации Торгсина среднемесячное поступление валюты в переводах составляло 823 тыс. рублей, а после – 1,4 млн рублей. Всего за последние два с половиной месяца работы Торгсина люди сдали наличной иностранной валюты на 6,5 млн рублей, что на миллион золотых рублей больше, чем за десять с половиной месяцев с начала 1935 года (5,5 млн рублей)! Видимо, под занавес они принесли если не всю, то львиную долю припрятанной валютной кубышки. Надо было торопиться, с закрытием Торгсина легально использовать доллары, фунты, марки и прочие иностранные деньги, накопленные населением в период валютных послаблений и скупленные на черном рынке, было уже нельзя
62.
Теперь не голод, а сытый потребительский ажиотаж создал благоприятный момент для получения валютного «припека». Правление Торгсина рекомендовало: «Целесообразно дальнейшее усиленное выкачивание находящейся на руках у населения иностранной валюты». В последние недели работы Торгсина, когда люди торопились потратить оставшиеся на руках деньги или сдать наличную валюту, чтобы купить дефицитные товары, правительство повысило торгсиновские цены на продовольствие в среднем на 20%, на промышленные товары – в среднем на 40%
63. Постановление было секретным, но разве можно скрыть от покупателя повышение цен! Показательно, что Наркомвнешторг планировал повысить цены на продовольствие в среднем на 15%, но правительство настояло на 20%. В частности, цены на хлебофуражные товары повысились на 20%, рыбные, кондитерские, винно-водочные изделия, фрукты – на 10%, бакалейные товары – на 20%, табак – на 25%, цены на шерстяные товары – на 50–65%, японский шелк – на 50%, х/б ткани – на 35%, готовое платье – на 45%, трикотаж – на 42%, кожаную обувь – на 35%, хозяйственное мыло – на 70%. Цена хозяйственного мыла (1 кг), например, выросла с 22 до 36 золотых копеек; на несколько золотых копеек увеличилась цена разных сортов туалетного мыла; существенно, от 5 до 15 золотых копеек, выросли цены на парфюмерные и косметические товары, на 6–10 золотых рублей – цены на патефоны, радио и сервизы.
Повысив цены в тот момент, когда люди не могли больше откладывать покупку, советское руководство вновь доказало, что предприимчивость не была чужда плановому «нерыночному» хозяйству, а получение прибыли не являлось экономическим преступлением, если бизнесменом выступали не отдельные личности, а государство. Последние недели работы Торгсина стали его торговым ренессансом. В результате повышения цен он вновь был самым дорогим магазином, и не только в СССР. В ноябре 1935 года председатель Торгсина Левенсон в записке наркому внешней торговли Розенгольцу предоставил расчеты покупательной способности доллара в Польше, во Франции и в Торгсине в СССР. В Польше на доллар можно было купить от 1,3 до 1,8 кг сливочного масла, во Франции – 600–750 г, в Торгсине – только 250–400 г. По мясу покупательная способность доллара составляла в Польше – 1,8–3,8 кг, во Франции – 0,5–2,3 кг, а в Торгсине – лишь 0,6–1 кг, по сахару: Польша – более 3 кг, Франция – 3–4,4 кг, Торгсин – лишь 1,2 кг. В Польше за доллар можно было купить 57 яиц, во Франции – от 14 до 30, а в Торгсине – только 10 штук. Торгсин был дороже магазинов не только Варшавы, но и Парижа.
В период с 1931 года по февраль 1936 года, то есть фактически за все время обслуживания советского покупателя, Торгсин заплатил населению за ценности 278,2 млн рублей, а продал товаров на сумму 275 млн рублей. Сравнение выплат и трат показывает, что на руках у населения остались нереализованными более 3 млн рублей. Говоря образно, люди даром отдали государству около 2,5 т чистого золота
64. После закрытия Торгсина неиспользованные деньги пропали, превратившись в ненужные бумажки. Конечно, даже одно напрасно отданное обручальное кольцо было досадой для семьи, а то и упущенным шансом выжить, но в статистике, которая оперирует сотнями миллионов, разницу в 3 миллиона (немногим более 1% всей суммы) можно считать незначительной. Люди вернули государству фактически все торгсиновские деньги, которые получили за ценности. Близость выплаченных населению и потраченных им в Торгсине сумм не удивляет. Торгсиновская копейка была на вес золота не только потому, что люди пожертвовали за нее ценности, но и потому, что часто служила спасению жизни.
Советское руководство в интересах получения прибыли стремилось к монопольно высоким ценам продаж в Торгсине. Политика цен и голодный спрос обеспечили высокую валютную рентабельность Торгсина. Секретный отчет, подготовленный в декабре 1935 года по итогам работы Торгсина за весь период его существования, сообщал: «Если бы проданные Торгсином товары были бы экспортированы за границу, то за них можно было выручить максимум (курсив мой. – Е. О.) по реализационным ценам „фоб“
65 83,3 млн руб.». Торгсин же продал эти товары покупателям в СССР за 275 млн рублей. Иными словами, составители отчета признались, что советское государство в Торгсине продавало советским гражданам в среднем в 3,3 раза дороже, чем на экспорт за границу. По отдельным товарам разрыв цен был значительно выше этого усредненного показателя. Так, во время массового голода в 1933 году товары «хлебной группы» стоили в Торгсине в пять раз больше их экспортной цены.
Кроме того, составители отчета признались, что товары на сумму 40 млн рублей – почти половина проданного – были неэкспортабельными. Из-за низкого качества они не могли быть проданы за границей. Эта цифра явно и сильно занижена, если учесть гигантские порчи при перевозках и хранении продуктов в отсутствие холодильников, а также потери от безхозяйственности, характерной для плановой экономики, где не было радеющего за свое добро собственника. Большинство товаров Торгсина не могли быть проданы за границей за цену, которую платили советские люди, или быть проданы вообще.
