Рис. 3. Великая дефляция (логарифмическая вертикальная ось; 1913 г. = 100)
В дефляцию мир ввергла весной 1920 года Япония, опередив в этом Америку. В феврале период длительного роста цен на серебро закончился, и цены устремились в обратном направлении. В течение нескольких месяцев на азиатских рынках цена золота по отношению к серебру удвоилась. Изменение вектора движения цен по сравнению с 1919 годом привело к резкому росту курса иены к китайской валюте, которая была привязана к цене на серебро. Экспортные заказы стремительно сокращались, и 15 марта 1920 года на токийском рынке ценных бумаг произошел обвал
[1048]. Упали цены на рис и шелк. Клиенты почти 170 японских банков в панике снимали деньги со своих счетов. К июню 1920 года токийский рынок ценных бумаг сократился на 60 % по сравнению с пиком послевоенного периода. В отличие от Японии, в Соединенном Королевстве дефляционные корректировки носили явно выраженный политический характер. Еще 15 декабря 1919 года Чемберлен торжественно заявил в палате общин, что долгосрочной целью британской политики является восстановление довоенного золотого паритета фунта стерлингов. Это не было стремлением восстановить престиж своей валюты или проявлением рефлекторного монетарного консерватизма. Это была политика, направленная на сохранение кредитоспособности Британской империи. Если восстановить паритет фунта стерлингов, то расчеты с кредиторами, которым Британия задолжала миллиарды фунтов стерлингов, будут проводиться в валюте, стоимость которой в долларах вернется к той же, что была перед войной. Те же, кто были готовы кредитовать в фунтах стерлингов – в самой Британии или на территории империи, – потеряют не больше в результате войны, чем те, кто решил инвестировать в ценные бумаги Казначейства США. Нерешенным оставался вопрос, во сколько Британии обойдется стремление поддержать свои претензии на совместное лидерство в мировых финансах? Для того чтобы вернуться к довоенному обменному курсу по отношению к доллару, требовалось привести уровень цен в Британии к уровню цен в США. В декабре 1919 года индекс цен по отношению к 1914 году в Соединенном Королевстве составлял 240, а в США – 190. Это означало, что требовалось резко снизить цены в Соединенном Королевстве при сохранении их роста в США. Чиновникам министерства финансов такое изменение цен представлялось «вполне доступным»
[1049].
Проблема заключалась в том, что США не оставались «вполне доступными». В Лондоне опасались, что реакцией ФРС на вывод значительного количества золота из США в начале 1920 года станет дефляционный шок. Эти опасения оправдались в полной мере. Резкое снижение цен в Америке вело к тому, что надежды на восстановление довоенного паритета фунта стерлингов становились все более иллюзорными. Британии предстояло не только преодолеть возникший во время войны разрыв в уровне инфляции между Британией и США, но и обеспечить такой же уровень дефляции. В апреле 1920 года Банк Англии вслед за ФРС повысил процентные ставки, а также поднял налоги на высокие доходы и урезал расходы бюджета на 30 %, что привело к профициту в 12 %, который был направлен на выплаты по долгу
[1050]. Цены падали, процентные ставки росли, но номинальная заработная плата оставалась все еще высокой. Реальные издержки производителей достигли катастрофического уровня, а у должников возник значительный отрицательный капитал. Начались массовые банкротства. К осени 1920 года экономика Британии находилась в свободном падении. Банк Англии повторно обратился в ФРС с просьбой ослабить нажим на американскую экономику. Но в ответ получил отказ. Золото устремилось обратно в Америку, а Федеральный резерв, вместо того чтобы ослабить давление, «стерилизовал» приток золота, сдерживая рост американского кредита и используя различные бухгалтерские уловки для того, чтобы скрыть значительное золотое покрытие. К этому времени ситуация в Британии осложнилась настолько, что в министерстве финансов Соединенного Королевства всерьез задумывались над тем, чтобы освободиться от остатков своего золотого запаса в Нью-Йорке в надежде на то, что это пробудит у ФРС совесть и она пойдет на увеличение объема денежной массы в Америке
[1051].
Для британской политики послевоенного восстановления последствия дефляции были тяжелыми. Невыполнимыми оказались смелые планы увеличения расходов на социальные нужды, социальное жилье и реформу образования, обещанные в 1919 году. Прогрессисты окончательно разочаровались в Ллойде Джордже. С июля 1920 года до июля 1921 года уровень безработицы среди членов профсоюзов вырос с 1 до 23,1 % (рис. 4). Изменилась расстановка сил в промышленности. 15 апреля 1921 года Даунинг-стрит обратилась с призывом к армии и флоту приготовиться к отражению последней и самой опасной забастовки «тройственного союза»
[1052]. В Лондоне были приведены в готовность 11 пехотных батальонов и 3 разведывательных полка при поддержке танков
[1053]. Но от былой солидарности трех наиболее влиятельных профсоюзов не оставалось и следа, и забастовочная волна пошла на спад. В 1922 году уровень безработицы продолжал оставаться на отметке около 20 %, но в забастовочном движении участвовало лишь немногим более полумиллиона человек, что было на 80 % меньше, чем в 1919 году. Были и те, кто хотел довести дефляционную «контрреволюцию» до логического конца. В среде чиновников министерства финансов говорили о том, что пора урезать пенсии и пособия по безработице до «самого минимума, который не позволит умереть с голода». Однако министр Остин Чемберлен был против. После Великой войны государство не могло отказать своим гражданам в праве на необходимую поддержку
[1054]. При таком уровне безработицы эти обязательства ложились на бюджет тяжелым грузом. Если до войны расходы на все виды социального обеспечения не превышали 4,7 % ВВП, то рост расходов на социальные нужды в 1920-х годах привел к тому, что к 1930 году эта цифра почти удвоилась.
Рис. 4. Британия в период между войнами: первый скачок безработицы, 1920–1921 гг.
