Проведенный Беком анализ рисков, связанных с чешской операцией, и в частности, его мнение о высокой вероятности немедленного нападения французов на западные рубежи Германии были не бесспорны
[802]. Но в любом случае со стороны Бека было ошибкой смешивать подобные оперативные соображения с более важной и точной стратегической оценкой. Как показала последняя неделя сентября 1938 г., в том случае, если бы Гитлер решился прибегнуть к военной силе, чтобы ликвидировать Чехословакию, французское и британское правительства не отступили бы. 28 сентября 1938 г. Европа балансировала на грани войны
[803]. И для Германии это, несомненно, закончилось бы катастрофой. Как четко понимал Бек, с учетом реальных показателей численности населения, источников сырья и финансовой мощи, именно немцам, а не британцам или французам, пришлось бы добиваться быстрого военного решения. Если исходить из логики самого Бека, крайне сомнительно, чтобы французы пошли на риск крупного наступления на западе. Вместо этого они бы повели затяжную войну на истощение. Позиция администрации Рузвельта давала им все основания для того, чтобы ожидать помощи со стороны США
[804]. Более того, Бек был, несомненно, прав в своей оценке состояния германской армии. Каким бы ни был точный график покорения Богемии, Германия в 1938 г., несомненно, не располагала возможностями для того, чтобы после вторжения в Чехословакию нанести быстрый и решительный удар по Франции. Поэтому Третий рейх был бы вынужден перейти к обороне, будучи и на западе, и на востоке окруженным враждебными или потенциально враждебными державами.
Интересно, что Бек, составляя список тех, кого можно было бы привлечь к его антивоенной кампании, не включил в него Ял мара Шахта, но включил в него Геринга – в качестве главнокомандующего люфтваффе и человека, которого Бек считал ответственным за устранение Бломберга и Фрича и который поэтому мог испытывать искушение «в подходящий момент избавиться и от фюрера»
[805]. Кроме того, Бек надеялся заручиться поддержкой со стороны Шверина фон Крозига, рейхсминистра финансов, с целью сплотить антивоенное экономическое лобби. Показателен расчет Бека на то, что Крозиг надавит на Гитлера не позже второй недели сентября, «потому что его к этому вынудит состояние казны»
[806]. И Бек оказался прав. К августу 1938 г. Крозиг явно по своей собственной инициативе связался со статс-секретарем Вайцзеккером из Министерства иностранных дел, чтобы из первых рук узнать о состоянии дипломатической ситуации. В свою очередь, Вайцзеккер уже в начале июня 1938 г. пришел к выводу о том, что в случае войны с Великобританией и Францией Германии будет противостоять «мировая коалиция» (Weltkoalition), в состав которой войдут и США, и Советский Союз. Даже если Германия могла рассчитывать на содействие Италии и Японии, итог этого противостояния был бы однозначным. Германию ожидали бы «истощение и поражение» («Erschopfung und Niederlage»)
[807]. Вскоре после этого Крозиг попросил Гитлера о встрече, а когда фюрер отказал ему в этой привилегии, составил меморандум, в котором обрисовывал финансовую ситуацию Рейха и ее последствия для германской дипломатии
[808]. Обосновывая свою позицию, Крозиг не мог просто заявить Гитлеру о банкротстве страны. Такой шаг уничтожил бы всякое доверие к его собственным словам
[809]. С другой стороны, он отчаянно старался донести до Гитлера всю серьезность финансовой ситуации Рейха. Крозиг начал свой меморандум в позитивном тоне, напоминая об участии Рейхсминистерства финансов в программах по созданию рабочих мест и перевооружению. Вплоть до 1938 г. – утверждал Крозиг, – они финансировались преимущественно за счет налоговых поступлений и обеспеченных долгосрочных займов. Первая фаза финансовой экспансии завершилась весной 1938 г. вместе с окончанием очередного выпуска облигаций Mefo. Для того чтобы скомпенсировать неожиданный рост военных расходов после аншлюса, Крозиг был вынужден прибегнуть к таким экстренным мерам, как повышение налогов и выпуск краткосрочных облигаций. Этого хватило на май и июнь. Однако теперь из-за чрезвычайного ускорения перевооружения Рейх столкнулся с серьезным кризисом притока наличных средств. В августе армия истратила 900 млн рейхсмарок. В сентябре ее расходы выросли до 1,2 млрд рейхсмарок. К концу месяца ресурсы наличности в Рейхе будут «истощены». О том, чтобы обеспечить необходимые средства путем «печати новых денег», «не может быть и речи». Поэтому Крозиг отчаянно нуждался в новом займе. Однако по мере того, как Европа явно шла к войне, на финансовых рынках воцарялись негативные настроения. С апреля по конец августа 1938 г. германский фондовый рынок просел на 13 %
[810]. Как утверждал Крозиг, Рейх охватила нарастающая война «военного и инфляционного психоза». Этот «психоз» подкреплялся признаками начинающейся инфляции, заметными по всей германской экономике. Но в первую очередь состояние рынков отражало тот факт, что Рейх «движется к серьезному финансовому кризису», вызванному сползанием к войне. «Слухи, ходившие во всех кругах населения», утверждали, что война разразится 1 октября – как мы уже видели, эта дата была назначена Гитлером для возможного начала военных действий против чехов
[811]. Остатки доверия на фондовом рынке сохранялись только благодаря государственным интервенциям. Министерство финансов скупало свои собственные долговые обязательства по более высоким ценам, чем те, что предлагали за них частные инвесторы. Благодаря осторожному подходу, практиковавшемуся до весны 1938 г., еще не все было потеряно. Крозиг старательно подчеркивал, что финансовая стабилизация все еще возможна. Грандиозная инфляция 1920-х гг. ликвидировала основную часть финансовых обязательств Рейха, и потому общий объем лежащего на государстве долгового бремени еще вполне терпим. Пока власти жестко контролируют рынок капитала и поддерживают порядок в своих собственных рядах, потребности режима в заемных средствах могут быть удовлетворены. Однако, если для этого потребуются обычные долгосрочные займы, Германии придется восстановить доверие на рынках путем «прояснения» своей внешней политики. И здесь Крозиг подходил к истинной цели меморандума. «Так как в будущем любая война будет сводиться не только к военным действиям, но и сопровождаться экономической войной, ведущейся в самых широких масштабах», то он считал своим «неизбежным долгом» «с полнейшей искренностью и правдивостью» выразить «глубокое беспокойство за судьбу Германии». Сохранит ли война локальный характер в случае столкновения с чехами, зависело главным образом от Великобритании. Как бывший Родсовский стипендиат
[812], Крозиг считал себя знатоком англичан и в этом качестве полагал необходимым предупредить Гитлера о том, что не следует недооценивать их решимости. «Тот факт, что Англия не готова к войне в военном отношении, не мешает Англии разжигать ее, ибо она располагает двумя сильными козырными картами. Одна из них – ожидаемое в скором времени активное участие Соединенных Штатов Америки в войне». То, что Америка будет поддерживать врагов Третьего рейха, было для Крозига не меньшей аксиомой, чем для Геринга, Вайцзеккера и Бека
[813]. Второй «козырной картой» британцев служила их осведомленность о «финансовой и экономической слабости» Германии. Имея это в виду, Великобритания и Франция будут вести войну на истощение. «Западные державы не станут штурмовать Западный вал, а будут дожидаться, когда даст о себе знать экономическая слабость Германии, в результате чего мы после первых военных успехов станем все больше и больше ослабевать до тех пор, пока не лишимся всего своего военного преимущества из-за поставок оружия и самолетов из Соединенных Штатов». По мнению Крозига, все говорило за то, чтобы отсрочить войну. Германия «только выиграет от ожидания», и именно по этой причине «коммунисты, евреи и чехи» выказывают столь «фанатичное стремление» втянуть Гитлера в катастрофически преждевременный конфликт. Это представляет для них «последнюю возможность развязать мировую войну» и «уничтожить ненавистный им Третий рейх». Вместо того чтобы отвечать на их провокации, Германия должна «выжидать своего часа», довести до конца процесс вооружения и достичь «баланса между военными и экономическими приготовлениями». Затем настанет день, когда Германия сможет нанести «смертельный удар» по чехам, не впутавшись в катастрофическую конфронтацию с Великобританией и Францией.
