Стратегия экспертов по военной экономике обладала привлекательной логикой – по крайней мере, на первый взгляд. Если скорейшего военного решения не ожидалось, то явно требовалось приложить все усилия к тому, чтобы Германия смогла «пережить» своих врагов
[1045]. Но с учетом той ситуации, в которой находилась Германия в 1939 г., эта логическая цепочка имела ряд серьезных последствий в плане ведения войны. Для того чтобы немецких запасов хватило на три года, вермахту следовало воздержаться от каких-либо серьезных наступательных действий
[1046]. Согласно трехлетним планам на использование сырья, составленным управлением Томаса в ОКБ, квоты, выделявшиеся на производство вооружений, были намного ниже тех, которые требовались при полном задействовании всех производственных мощностей. Поэтому военно-экономический штаб ОКБ предложил, чтобы вермахт после быстрой победы в Польше до конца войны проводил только оборонительные операции. В частности, армии следовало воздерживаться от любых наступательных действий. Серьезная попытка добиться победы на поле боя сопровождалась бы исчерпанием запасов сырья и топлива до такого низкого уровня, который бы не позволил долго держать оборону. Поэтому последовательное осуществление «стратегии длительной войны» требовало с самого начала забыть о каких-либо шансах на достижение решительной военной победы. Разумная предосторожность на тот случай, если успех на поле боя ускользнет от Германии, со временем превратилось в стратегию, исключающую всякую возможность такого успеха. А это, в свою очередь, ставило вопрос о том, имелись ли у Германии какие-либо реальные шансы на победу в «долгой войне», к которой так старательно готовились Томас и Бакке. Не могло ли быть так, что стратегия «долгой войны» прямо играла на руку Великобритании и Франции? Как в полной мере продемонстрировали первые месяцы «странной войны», те совсем не спешили начинать наступление на Германию – даже в условиях, когда основные силы вермахта были сосредоточены в Польше. Англия и Франция предпочитали тянуть время, будучи уверены в том, что в условиях долгосрочной войны благодаря американской поддержке получат решающее преимущество. Одновременно врага следовало медленно удушать с помощью морской блокады. Если же Германия попытается восстановить баланс, отправив на атлантические морские пути подводные лодки, как она сделала в 1916 г., это приведет к тому, что на вермахт обрушится вся мощь Америки. Тогда в исходе войны не останется уже никаких сомнений. По сути, при осуществлении «стратегии долгой войны», за которую выступал генерал-майор Томас, Германия могла рассчитывать главным образом лишь на то, что ей удастся уладить конфликт дипломатическими средствами, прежде чем в полной мере начнет сказываться материальное превосходство ее врагов. И чем раньше это бы вышло, тем было бы лучше. Если бы борьба затянулась, то мир просто обошелся бы Германии в более высокую цену. Таким образом, внешняя рациональность «стратегии долгой войны» на поверку опровергала саму себя.
Гитлер не собирался идти на поводу у такой логики
[1047]. Он напал на Польшу, пойдя на риск британского и французского участия в войне. Теперь же, когда Германия находилась в состоянии войны с западными державами и они не желали мириться, не существовало иной альтернативы, кроме новой рискованной игры, которая на этот раз сводилась к решительному наступлению во Франции. И Гитлер прекрасно представлял себе экономические последствия такого шага. Ему было нужно заставить экономических экспертов вермахта забыть об осторожности и немедленно добиваться того, чтобы все имеющиеся ресурсы были истрачены на подготовку к наступлению 1940 г., вне зависимости от того, сколько времени после этого сможет продержаться немецкая военная экономика
[1048]. В бумагах генерала Томаса зафиксирован ряд замечаний со стороны Кейтеля, Геринга и Тодта, в качестве выразителей воли Гитлера требовавших того же самого. Характерный обмен мнениями на этот счет произошел в первые дни декабря 1939 г., когда Томас пытался убедить Кейтеля в необходимости снабжать сырьем экспортные отрасли
[1049]. Следуя своей линии на «долгую войну», Томас потребовал, чтобы вермахт согласился на увеличение квот стали, предназначавшихся для экспортного производства, так как «мы не выдержим длительной войны, если уже сегодня живем в долг у будущего». Кейтель немедленно ответил категорическим: «То, что мы не выдержим длительной войны, признал сам фюрер. Война должна быть завершена в кратчайшие сроки. Поэтому мощный удар должен быть по возможности нанесен еще до Рождества. На эту карту требуется поставить все, включая использование как имеющихся запасов, так и сырья [sic]. Все необходимое подлежит безжалостному изъятию из экспортного сектора». К этому Кейтель добавил еще одно соображение: «Следует сосредоточить все ресурсы, чтобы как можно скорее покончить с западными державами, поскольку неясно, сколько времени русские будут на нашей стороне». Точно то же в последующие месяцы повторяли сперва Геринг – в конце января 1940 г. – а затем, в начале марта, Фриц Тодт. 24 марта генерал Томас зафиксировал следующий разговор с Фрицем Тодтом: «Фюрер снова энергично подчеркивал необходимость сделать все для того, чтобы закончить войну в 1940 г. большой военной победой. Начиная с 1941 г. время будет работать на нас (потенциал США)»
[1050].
Разумеется, следовало учитывать и практические моменты. Несмотря на необходимость сосредоточить все силы и средства в 1940 г., мобилизацию экономики невозможно было провести моментально. Срок в один год был просто слишком мал для завершения крупных строительных проектов. К большому разочарованию Томаса великие замыслы 1938 г. – планы Крауха по развитию химической отрасли и планы люфтваффе – по-прежнему влияли на состояние немецкой военной экономики, даже после начала войны. По расчетам, пик этих проектов должен был прийтись на 1941–1942 гг. Соответственно, программы вооружений при своем воплощении на практике все равно оставались растянутыми на двухлетний период. В конце концов, даже если французскую армию можно было разгромить на первом году войны одним сильным ударом, то воздушная и морская война против Великобритании наверняка бы продолжилась и на второй год, а после войны на западе у Гитлера имелись и другие планы германской экспансии. Однако между стратегиями «короткой войны» и «долгой войны» в принципе не могло быть компромисса. От того, были ли планы рассчитаны на год или на полтора года, мало что зависело. Реальный вопрос заключался в том, какую войну вести в 1940 г. – наступательную или оборонительную. И в этом отношении Гитлер не испытывал колебаний. Он неохотно согласился отложить начало наступления, запланированного на 12 ноября 1939 г. Но полный отказ от наступательных действий в попытке пережить затяжную войну просто исключался. Наступление на западе в 1940 г. должно было носить самый решительный характер.
