Если говорить о традиционных принципах военной науки, то немецкий план был невероятно смелым. Если бы у французов и британцев остались серьезные резервы, то охватывающий удар группы армий «А» был бы уязвим для контратаки и даже для контрокружения. Но замысел немцев полностью удался. Мосты в Седане и Динане были захвачены 13 мая, прежде чем французы и британцы осознали степень опасности. Танковые командиры блестяще воспользовались этим прорывом. Двигаясь сразу же за передовыми частями в специальных радиофицированных машинах, они направляли свои силы на запад, в тыл французской армии, лишая позиции союзников всякой устойчивости и не позволяя им занять сколько-нибудь связную линию обороны. Та контратака против незащищенных флангов танковых дивизий, которой так боялись немцы, так и не состоялась. Французы, катастрофически просчитавшись, разместили все свои резервы к западу от рубежа Диль-Бреда, а громоздкие процедуры управления союзными армиями не поспевали за темпом событий. Основная часть англо-французских сил продолжала идти на север, даже будучи отрезанной с юга танками группы армий «А». 20 мая в 8.30 вечера, через десять дней после начала кампании, передовые соединения 2-й танковой дивизии вышли к Абвилю, где река Сомма впадает в море. Ловушка захлопнулась. Одним гигантским охватывающим ударом группа армий «А» создала котел длиной в 200 километров и шириной в 140 километров. Это было крупнейшее окружение в истории войн, и его результаты оказались невероятными. Между молотом и наковальней наступления немцев очутились не менее 1,7 млн солдат союзников, включая нидерландскую и бельгийскую армии в полном составе, весь британский экспедиционный корпус и отборные части французской армии. К 24 мая у союзников осталось лишь два пути к бегству— через порты в Дюнкерке и Остенде. Воспользовавшись первой приостановкой немецкого наступления за две недели, британцы морем вывезли с материка 370 тыс. человек. Еще 100 тыс. французских солдат вырвалось из мешка на юг. Но они бросили всю свою артиллерию, танки и автотранспорт. Разгром был полный. Немцы взяли в плен 1,2 млн человек. Ни одна из катастроф, постигших Красную армию на Восточном фронте, не может сравниться с англо-французским поражением в мае 1940 г.
[1134] Ожесточенные сражения продолжались в центральных районах Франции еще месяц, но в целом сражение завершилось. 22 июня французы запросили мира и немцы не упустили случая еще раз их унизить. Перемирие было подписано в том же самом железнодорожном вагоне в Компьенском лесу, в котором за 22 года до того сами немцы были вынуждены признать поражение. Вермахт заплатил за свою величайшую победу во Второй мировой войне поразительно низкую цену. Завоевание Франции обошлось немцам в 49 тыс. убитых и пропавших без вести. Французские потери дают более верное представление об ожесточенности боев: всего за шесть недель французы потеряли убитыми 120 тыс. человек.
I
Цепочка поразительных событий, начавшихся рано утром 10 мая, в глазах большинства немцев стала оправданием всех дел Гитлера и его режима
[1135]. Фюрер неустанно подталкивал страну к войне. После начала войны он требовал перейти в наступление при первой же возможности. Он упрямо выступал против того, чтобы Германии позволили скатиться в войну на истощение. Гитлер играл по-крупному и выиграл. Вермахт одним ударом вывел из войны Францию, Бельгию и Нидерланды. Британские силы были изгнаны с континента. В экономическом смысле Германия отныне контролировала ресурсы и производственный потенциал всей Западной Европы. Первая мировая война представляла собой упорный, но тщетный матч, исход которого в конечном счете решила имевшаяся у Антанты возможность распоряжаться более обширными людскими и материальными ресурсами по сравнению с теми, которыми обладала императорская Германия. Летом 1940 г. казалось, что гитлеровская Германия «выпрыгнула» из этой гнетущей материалистической логики. Вермахт вернул военному искусству достойное место – решающего фактора мировой политики. При достаточном опыте и рвении он позволял достичь грандиозных результатов ценой относительно скромных усилий. Если это – верная интерпретация событий 1940 г., то она явно бросает серьезный вызов любому экономическому анализу Второй мировой войны
[1136]. Поэтому нам следует уделить немного времени анализу военных событий в мае и июне 1940 г., прежде чем переходить к оценке их экономических последствий.
Один из способов ретроспективно объяснить победы вермахта в 1940 г. состоит в том, чтобы объявить их итогом целенаправленной военно-экономической стратегии «блицкрига»
[1137]. Мы уже видели, что в 1930-е гг. перспектива затяжной войны на истощение приводила немецкое руководство в ужас. Это, казалось бы, приводит нас к неизбежному выводу о том, что Третий рейх специально занимался созданием военной организации нового типа с ее лязгающими танками и воющими «Штуками», призванной одним молниеносным ударом обеспечить победу на поле боя. В этой перспективе события 1940 г. были поразительными, но вполне объяснимыми с точки зрения успешного осуществления гитлеровским режимом «стратегического синтеза»: внятного ответа на стратегическую дилемму, стоящую перед Германией, в рамках которого боевая техника, военное планирование, дипломатия и военно-экономические приготовления были объединены в невероятно эффективную систему
[1138]. Такая интерпретация привлекательна тем, что она как будто бы позволяет рационально объяснить совершенно невероятные события. Она придает важное значение экономической политике как составной части продуманной стратегии и соответствует известному из кинохроники образу блицкрига как боевых действий, ведущихся преимущественно с помощью таких новых видов техники, как танки и пикирующие бомбардировщики. В поддержку этой точки зрения можно сослаться на делавшиеся Гитлером по крайней мере начиная с 1936 г. заявления о том, что время работает не на Германию. Заводя разговор о войне на Западе, он любил говорить о «внезапном нападении». Верно и то, что зимой 1939–1940 гг. Гитлер принимал решительные меры к тому, чтобы заставить немецких военных сосредоточиться исключительно на ближайшей летней кампании. Но вывод о том, что он сознательно осуществлял стратегию блицкрига, противоречит тому, что нам известно о внутренней «кухне» нацистского режима и ходе военных действий в 1940 г.
