Как мы уже отмечали, «украинская житница» играла ключевую роль во всех различных военно-экономических оценках кампании «Барбаросса», подготовленных зимой 1940–1941 гг. Для Гитлера это был ключевой момент, более важный, чем все прочие стратегические соображения, и его значение лишь подчеркивалось опасным сокращением запасов зерна в Германии. К декабрю 1940 г. все военное и политическое руководство Третьего рейха было убеждено в том, что это был последний год, в течение которого оно могло подойти к решению продовольственного вопроса с какой-либо уверенностью. К тому же дело касалось не только Германии. Значительный нетто-дефицит зерна наблюдался на всех западноевропейских территориях, в 1940 г. оказавшихся под властью Германии.
Если бы не удалось изыскать дополнительные источники фуражного зерна, единственным выходом оставался массовый забой европейского скота, напоминающий о знаменитой «резне свиней» 1916 г. По причине изоляции, в которой оказался европейский континент из-за британской блокады, только Украина могла дать Западной Европе миллионы тонн зерна, необходимые, чтобы прокормить ее поголовье скота. Поэтому неудивительно, что когда Гитлер в начале декабря 1940 г. отдал однозначный приказ о подготовке к нападению на Советский Союз, статс-секретарь Герберт Бакке из Министерства сельского хозяйства не стал терять времени.
Этот момент имел для Бакке важное личное значение. Им еще с 1920-х гг. владела идея-фикс о завоевании русских территорий, которое бы позволило наконец решить проблему «народа без земли» (Volk ohne Raum)
[1486]. Теперь главным стало прокормить немецкую армию на востоке (3 млн человек и 600 тыс. лошадей) за счет ресурсов Советского Союза. Однако Бакке отлично понимал, что Украина вовсе не была неиссякаемой житницей из империалистических мифов. На самом деле на Украине почти не производилось излишков зерна, которые можно было экспортировать за пределы СССР. Причиной этого, с одной стороны, была отсталость местной агротехники, а с другой – чрезвычайно быстрый рост городского населения в Советском Союзе. Начиная с 1928 г. Сталин «отрывал» 30 млн человек от почвы, создавая городскую цивилизацию. Кормить эти обширные массы нового городского пролетариата приходилось Украине. Согласно выводам берлинских экономистов, даже в случае успешного завоевания Украины Германия не получила бы от этого существенных непосредственных выгод
[1487]. Потребовались бы годы для того, чтобы заметно повысить урожайность украинских полей. Однако Герберт Бакке пришел к совершенно иным выводам. Для того чтобы излишки зерна на Украине направлялись непосредственно на удовлетворение потребностей немцев, нужно было просто исключить советские города из этой продовольственной цепочки. После десяти лет сталинской урбанизации городскому населению на западе СССР предстояло просто умереть от голода.
То, что такой план мог выйти из-под пера Герберта Бакке, не должно нас удивлять. Он был педантичным сторонником расовой идеологии, давним сотрудником Вальтера Дарре и личным другом Рейнхарда Гейдриха. Как мы видели, в первый год войны он уже продемонстрировал в Польше свою готовность использовать продовольствие как орудие геноцида. Пожалуй, более удивительна та поспешность, с которой невероятное предложение Бакке было подхватили прочие служащие берлинских министерств, и в первую очередь главный эксперт ОКБ (Oberkommando Wehrmacht) по экономике, генерал Томас. Как мы видели, порой Томас позволял себе встать в оппозицию к гитлеровской войне. Но в глубине души он был безжалостным прагматиком. Фактически Томаса интересовало только будущее Германии как великой державы. Raison d'etre его работы в ОКБ заключался в том, чтобы предотвратить внутренний кризис, подобный тому, который подорвал немецкую экономику во время Первой мировой войны. Томас в полной мере осознавал всю тяжесть проблемы с продовольствием в Германии и не видел оснований для того, чтобы усомниться в вычислениях Бакке. Более того, Гитлер явно принял твердое решение по данному вопросу. Его мысли были устремлены к Украине. Кроме того, существовали чисто военные соображения, заставлявшие Томаса поддерживать предложение Бакке. В начале 1941 г. германская армия уделяла все больше внимания подготовке к «Барбароссе» с точки зрения снабжения. Игры на карте, проведенные штабом Томаса, выявили вопиющее несоответствие между потребностями немецкой армии и ограниченной пропускной способностью железных дорог, ведущих на восток от границ Советского Союза. Даже при самых оптимистических предположениях было трудно себе представить, как удастся протолкнуть через это бутылочное горлышко достаточное количество продовольствия, топлива и боеприпасов. Если же, с другой стороны, вермахту удалось бы снабжать себя продовольствием и фуражом для скота из местных источников, то это позволило бы задействовать все имеющиеся транспортные мощности для перевозки наиболее приоритетных грузов для вермахта – топлива и боеприпасов.
2 мая 1941 г. статс-секретари, представлявшие все крупные министерские учреждения, встретились с генералом Томасом, чтобы составить планы оккупации. Итогом этой встречи стал один из самых поразительных бюрократических протоколов в истории нацистского режима. Применяя куда более откровенные выражения, чем те, что когда-либо использовались применительно к еврейскому вопросу, все главные учреждения Рейха одобрили программу массовых убийств, рядом с которой меркло все, что девятью месяцами ранее предлагал Гейдрих на совещании в Ванзее. Как зафиксировал секретариат генерала Томаса, собравшиеся пришли к следующим выводам:
1) Война может быть продолжена лишь в том случае, если на третий год войны весь вермахт будет кормиться исключительно за счет России.
2) Если мы заберем из этой страны все, что нам нужно, то несомненно, многие миллионы людей умрут от голода.
3) В первую очередь следует принять меры к выявлению и изъятию масличных семян и масличных жмыхов и лишь после этого— к изъятию зерна
[1488].
В стенограмме не указывается, сколько миллионов человек немцы намеревались уморить голодом. Однако за всеми этими рассуждениями однозначно чувствуется влияние Бакке
[1489]. Сам он оценивал «избыточное население» Советского Союза величиной от 20 до 30 млн человек, и на протяжении следующих месяцев эти цифры превратились в общую точку отсчета. В середине июня, за неделю до вторжения в Советский Союз, Гиммлер выступил перед группенфюрерами С С по вопросу о грядущей «расовой войне» (Volkstumskampj). Он утверждал, что это будет война не на жизнь, а на смерть, в ходе которой «военные действия и проблемы с продовольствием приведут к смерти от 20 до 30 млн славян и евреев»
[1490]. В ноябре Геринг хвастался графу Чиано, итальянскому министру иностранных дел, что смерть 20–30 млн советских граждан от голода – принципиальный элемент оккупационной политики Германии. Составленные ОКБ указания по организации сельского хозяйства на оккупированных восточных территориях – так называемая Зеленая книга, – буквально следуя идеям Бакке, требовали, чтобы все промышленные центры и крупные города на западе России, включая лесистый регион между Москвой и Ленинградом, были отрезаны от источников продовольствия
[1491]. В результате немецкие оккупационные власти получили приказ быть готовыми к гуманитарной катастрофе беспрецедентных масштабов. «Многие десятки миллионов жителей этих территорий станут излишними и умрут либо будут вынуждены переселиться в Сибирь»
[1492]. На тот случай, если оккупационные власти сочтут себя обязанными облегчить их участь, авторы инструкции напоминали о существовании неразрывной связи между массовой смертью от голода и работой военной экономики Рейха:
