Кто именно в большей степени выиграл от использования лагерного труда, представлявшего собой самый варварский аспект немецкой программы по привлечению иностранной рабочей силы, – вопрос достаточно спорный
[1689]. Понятно, что в промышленном производстве соотношение между стоимостью труда заключенных, выраженной в «отчислениях», достававшихся С С, и производительностью среднего заключенного было очень выгодным для нанимателя. Но в строительстве, где в основном и применялся труд заключенных, это соотношение было менее благоприятным. Здесь все зависело от того, как быстро рабочая сила пополнялась новыми заключенными. В профессиях, не требовавших квалификации действовала извращенная логика: наниматели фактически были заинтересованы в повышении темпов «отбора». Был ли труд заключенных более или менее выгодным, чем труд немецких наемных работников, зависело от конкретного соотношения между относительной производительностью труда заключенных, деньгами, выплачивавшимися за них СС, дополнительными накладными расходами, связанными с использованием заключенных, и ценами за выполнение заказов, установленными управлениями вооружений.
ТАБЛИЦА 16.
Экономика рабского труда
Последняя переменная представляет собой истинную неизвестную величину в экономике принудительного труда, идет ли речь о заключенных концентрационных лагерей или о работниках других типов
[1690]. Для подавляющего большинства фирм, которым доставалась иностранная рабочая сила и, в частности, заключенные концлагерей, Рейх являлся не только единственным поставщиком рабочей силы, но и единственным клиентом. Должностные лица из управлений вооружений не были заинтересованы в том, чтобы их подрядчики получали «ненужную» прибыль, источником которой являлось использование дешевой рабочей силы, поставляемой за счет Рейха. Однако вся сложная система связей между стоимостью рабочей силы, производительностью
и ценами полностью задокументирована лишь в нескольких случаях, одним из которых является туннель Лойбль между австрийской Каринтией и Словенией
[1691]. Согласно подробным бухгалтерским ведомостям, составленным Universale Hoch und Tiefbau AG – главным подрядчиком, использовавшим рабочую силу численностью в 800 человек разных национальностей из концентрационного лагеря Маутхаузен, – их производительность в целом была на 40 % ниже, чем у немецких рабочих. Тем не менее даже с учетом издержек на оплату услуг СС, содержание дополнительной охраны, замену слишком слабых рабочих и различные бонусы, труд лагерников все равно был выгоднее наемного труда. Однако подрядчику не позволяли оставлять себе всю дополнительную прибыль. С целью учесть услуги, предоставляемые узниками СС, государство автоматически снизило стоимость подряда на величину, вычисленную с точностью до трех знаков после запятой – 3,515 %.
Очевидно, что были найдены способы примирить кровожадные идеологические побуждения режима с рациональной системой эксплуатации, функциональной с точки зрения отдельного нанимателя, если не военной экономики в целом. Этот «процесс обучения» начался в 1940 г., ускорился после потрясения, вызванного зимним кризисом 1941–1942 гг. и завершился среди руин немецкого тыла осенью и зимой 1944 г. Причиной самых серьезных противоречий было то, что вторжение в Советский Союз в июне 1941 г. высвободило нацистскую идеологию в качестве мощной силы, после чего военный кризис под Москвой привел к внезапной и совершенно непредвиденной смене приоритетов. На протяжении трех следующих лет соответствующие противоречия все чаще решались в пользу военной экономики с ее приоритетами. Холокост начался в июне 1941 г., ускорился в 1942 г. и завершился к концу 1943 г., если не считать венгерских евреев. В 1942 г. началось более активное привлечение иностранной рабочей силы, но при этом спор между идеологией и практическими интересами не был разрешен. Это привело к хаосу и смертоносной неразберихе в лагерях для военнопленных и «остарбайтеров». Однако к 1943 г. самые контрпродуктивные формы обращения с «остарбайтерами» остались в прошлом. Тех, кто выжил, использовали в экономике все более эффективно. Смертность, особенно среди советских военнопленных, по-прежнему была высокой. Тем не менее из статистики по гражданским лицам следует, что к осени 1943 г. ситуация, вообще говоря, находилась «под контролем». В июле и августе 1943 г. – двух месяцах, по которым у нас имеется точная статистика, – из всех находившихся в Германии гражданских «остар-байтеров», численность которых составляла 1,6 млн человек, умерло «всего» 2300 человек
[1692]. Это было вдвое выше смертности среди немецкого населения и на треть выше смертности, которая могла бы ожидаться у аналогичной группы в Советском Союзе в 1930-х гг. Но эта категория иностранных рабочих, несомненно, уже не страдала от «массового истощения». Заукель как генеральный уполномоченный, наниматели и С С пришли к компромиссу, удовлетворявшему основные требования всех сторон.
В конечном счете именно производительность должна служить критерием при оценке программы использования принудительного труда. В этом смысле факты явно подтверждают существование только что описанного процесса приспособления и компромисса. Хорошей иллюстрацией неудовлетворительных условий, преобладавших на первом хаотическом этапе программы по привлечению «остарбайтеров», служит ситуация на родном заводе Круппа – Gusstahlfabrik в Эссене – осенью 1942 г.
[1693] Летом того года в течение всего нескольких месяцев концерн Krupp превратился в одного из важнейших нанимателей иностранной рабочей силы. Число работавших на Gusstahlfabrik иностранцев, в январе 1942 г. составлявшее всего 2861 человек, всего за год выросло более чем в девять раз. К концу года на сталеплавильном заводе в Эссене трудилось почти 25 тыс. иностранных рабочих. Неудивительно, что такое резкое изменение состава рабочей силы создавало управляющим большие проблемы и это сразу же очень болезненно сказалось на производительности. По сведениям за ноябрь 1942 г. французские гражданские лица, составлявшие самый большой контингент иностранной рабочей силы у Krupp, отставали в производительности от своих немецких коллег на 15–30 %. Аналогичные результаты демонстрировали французские военнопленные и женщины из Восточной Европы
[1694]. Однако производительность мужчин из Восточной Европы составляла всего 57 % от производительности немцев, а для советских военнопленных эта цифра была еще ниже – 42 %. С учетом специальных налогов, которые выплачивали наниматели иностранной рабочей силы, оплаты труда рабочих и расходов на их жилье и питание, было ясно, что использование иностранных рабочих обходилось значительно дороже, чем немецких работников Krupp. Это утверждение носит относительный характер. Из него не следует, что наем иностранных рабочих был невыгодным делом. Однако у Krupp имелись серьезные причины для того, чтобы при найме оказывать предпочтение немцам, если бы представилась возможность. Руководство Krupp (и это, несомненно, верно и в отношении большинства других немецких предприятий) нанимало иностранных рабочих, потому что у него не было альтернативы. Оно поступало так не потому, что они приносили особенно много прибыли, а потому, что другой доступной рабочей силы не существовало, без нее не получилось бы продолжать производство. После 1942 г. наем иностранной рабочей силы просто-напросто стал пропуском в военную экономику.
