Керль попросил у него разъяснений в отношении общей стратегической цели военной экономики Германии
[1914]. Шпеер ответил на это взрывом негодования. «До крайности странно, – заявил он, – воображать, что после возвращения из ставки фюрера министр будет отчитываться <…> о политической ситуации, не говоря уже о содержании своих бесед с фюрером»
[1915]. После этого Керль попросил разрешения подать в отставку, но через несколько дней получил сообщение о том, что нежелание участвовать в замыслах Шпеера будет считаться равносильным дезертирству
[1916]. В течение следующих месяцев Керль и его сырьевой штаб были с соблюдением всех формальностей подчинены Министерству вооружений, где на Керля была также возложена ответственность за создание планового управления (Planungsamt), мозгового центра, проделавшего большую работу по рационализации того, о чем говорилось в Zentrale Planting.
Шпеер не ограничивался словесным устрашением своих коллег. Поскольку «оружейное чудо» являлось фундаментом его власти и поскольку пропаганды и убеждения уже явно не хватало для того, чтобы обеспечить его продолжение, Шпеер использовал все возможности репрессивного аппарата, созданного нацистским режимом. Начиная с лета 1943 г., в надежде на то, что удастся возобновить рост производства вооружений, Шпеер вступил в еще более тесный альянс с Генрихом Гиммлером. К концу июля 1943 г. Шпеер согласился на то, чтобы охрану предприятий в оружейной промышленности осуществляли С С
[1917]. А 5 октября 1943 г. он подписал формальный меморандум о сотрудничестве с Гиммлером, согласно которому сеть осведомителей СД получала полномочия по ограничению гражданского производства во всей германской промышленности
[1918]. По случаю заключения этого соглашения Шпеер выступил перед сотней офицеров, составлявших верхушку гестапо. На следующий день Шпеер и Гиммлер устроили демонстрацию своих партнерских отношений на ежегодном съезде гауляйтеров в конференц-зале муниципалитета Позена (ныне Познань), столицы Вартегау
[1919]. Программа выступлений на б октября 1943 г. была чрезвычайно насыщенной. Помимо Шпеера и Гиммлера, на съезд прибыли адмирал Дениц, незадолго до этого вставший во главе флота, и Эрхард Мильх, а также три ключевых члена штаба Шпеера. Массовое присутствие этих важнейших представителей военной экономики, разумеется, не было случайностью. Это был просчитанный шаг, сделанный с целью ознакомить региональных вождей Нацистской партии с новой расстановкой сил в руководстве Третьего рейха.
Речь Шпеера, которую он произнес сразу же после обеда, была выдержана в резком тоне и отражала опасность военной ситуации, в которой оказалась Германия
[1920]. Как заявил Шпеер гауляйтерам, цель его выступления состояла в том, чтобы «в будущем лишить вас возможности отговариваться тем, что вы не знали, с чем мы имеем дело <…> Я снова и снова получаю от тех или иных гауляйтеров предложения, которые указывают на непонимание текущей ситуации. Сейчас, в этот час, я призываю вас четко осознать, что исправить наше положение могут лишь самые жесткие меры». Шпеер напомнил слушателям о том, что всего несколькими месяцами ранее, в своем триумфальном выступлении в «Спортпаласте» он обещал наращивать производство вооружений на 15–20 % в месяц. Непрерывные налеты британских ВВС на Рур поставили крест на этих планах. «После того как начались воздушные налеты, – объяснял Шпеер, – нам удалось добиться медленного роста производства, но всего на 3–5% в месяц. Этого совершенно недостаточно»
[1921]. На самом деле слова Шпеера были чрезмерно оптимистичными. Ежемесячный индекс производства вооружений не показывает никакого сколько-нибудь устойчивого прироста во второй половине 1943 г. Кроме того, Шпеер признал, что Германия отстает в смысле качества своих вооружений:
Мы пережили тот этап в истории вооружений, когда наши танки были хуже русских <…> Бесспорно то, что люфтваффе на протяжении последних двух лет страдали от абсолютной неполноценности, от технической неполноценности по сравнению с вражеским оружием. И вы можете видеть на этом примере, что означает быть способным производить много оружия при его качественной неполноценности. В нашей ситуации это совершенно неприемлемо.
Впрочем, существовала надежда на то, что Германия в ближайшие месяцы сумеет сравняться качеством своих вооружений с противником благодаря прорывным работам ее ученых и инженеров. Но эти технические достижения было необходимо дополнить новым ростом объемов производства. И Шпеер старательно втолковывал своим слушателям:
Это не только возможно, но и необходимо. Это крайне необходимо, потому что ушло то счастливое время после французской кампании [т. е. лето 1940 г.] Когда мы могли диктовать врагу его действия, и сегодня уже промышленность врага диктует нам наши действия. И если мы не будем следовать этому вражескому диктату, то наш фронт долго не выстоит.
Шпеер потребовал, чтобы гауляйтеры оказали ему содействие в мобилизации последних резервов гражданской экономики. От промышленников, занятых производством потребительских товаров, было невозможно ожидать никакого содействия. «Деловые группы в их нынешнем сочетании представляют главным образом интересы крупных фирм, – сказал Шпеер. – И теперь, когда крупные фирмы в этих потребительских отраслях подлежат ликвидации, я слышу одну ложь за другой. Все, что мне говорят, – ложь, исходит ли она от полиграфической отрасли, от бумажной промышленности или из текстильного сектора: от начала до конца все – сплошная ложь и обман». Более того, они пользуются политической защитой, потому что такие дефицитные товары длительного пользования, как холодильники и радиоприемники, – превосходные взятки. Шпеер объявил, что с целью положить конец этой скандальной ситуации он назначил «адских псов» из оружейного сектора, которым предстояло выявить все ненужное гражданское производство. И Шпеер без колебаний был готов прибегнуть к самым решительным мерам воздействия:
Я попросил рейхсфюрера СС Гиммлера предоставить в мое распоряжение СД, чтобы выследить все товары такого типа, и мы договорились с С Д о том, чтобы последняя имела доступ ко всем оружейным фирмам и могла провести там необходимые расследования <…> Я готов пойти на риск, связанный с закрытием этих предприятий. Я готов ответить на все обвинения, которые будут исходить из самых разных мест.
В дополнение к этому он призвал гауляйтеров «принять во внимание следующее: отныне нет и не может быть места тем приемам, с помощью которых отдельные гау исключались из программ закрытия предприятий. Нельзя допустить того, чтобы какое-то гау отнеслось к делу со всем старанием, а другое поступало ровно наоборот». Шпеер дал гауляйтерам две недели на выполнение своей программы закрытия предприятий. После этого он обещал руководить этими закрытиями из Берлина, «…и заверяю вас, что в данном деле я вполне готов не считаться с издержками при выполнении воли Рейха. Я говорил с рейхсфюрером С С Гиммлером и буду поступать с теми гау, которые не претворят эти меры в жизнь, соответственно».
