Однако даже и без этой откровенной угрозы встреча в Штальхофе выявила в германской сталеплавильной отрасли глубокие разногласия. Вильгельм Цанген, безжалостный и амбициозный генеральный директор Mannesmann, сразу же отказался противодействовать проекту Reichswerke
[681]. Такую же позицию занимал и Рехлинг, собиравшийся оказывать проекту всемерную поддержку. В глазах Рехлинга, еще с Первой мировой войны выступавшего за агрессивную внешнюю политику, на кону стояли принципиальные вопросы. С учетом роста германского населения и развития новых металлообрабатывающих отраслей он буквально не видел предела будущим потребностям в стали. Кроме того, у него сохранились личные воспоминания о близорукости военных в 1914 г., когда генерал Фалькенхайн заявил, что ему даже не понадобятся полные мощности трех германских государственных арсеналов. Как представлялось дело Рехлингу, «у нас нет никаких шансов в этой сошедшей с ума Европе. Рано или поздно нас ожидает действительно серьезная конфронтация <…> Вы читали военные донесения из Испании. Какие выводы можно из них сделать?». Если германская сталеплавильная промышленность не приняла всех возможных мер для того, чтобы «дать Германии возможность хотя бы в некоторой степени пережить эту конфронтацию», то кто должен за это отвечать? Слова Рехлинга, ветерана кайзеровской индустриальной политики и послевоенных дискуссий о репарациях, звучали достаточно авторитетно. «До 1934 г. я лично знал практически всех европейских политиков <…> Господа, вам не следует питать иллюзий в отношении того, что может с нами случиться»
[682]. Натолкнувшись на такое противодействие, Пенсген не смог сколотить единый фронт. 27 августа Verei-nigte Stahlwerke, Hösch и Krupp начали переговоры о продаже своих прав на месторождения Паулю Плейгеру и Reichswerke. На первой неделе сентября Шахт ушел в отпуск, формально сложив с себя полномочия министра экономики в ноябре.
На протяжении следующих лет, помимо того, что Плейгер и Брассерт построили по крайней мере первую очередь гигантского сталеплавильного завода в Зальцгиттере, вступившего в строй в октябре 1939 г., Reichswerke стало движущей силой мощной кампании корпоративного империализма
[683]. К началу 1940-х гг. предприятие Reichswerke Hermann Göring переродилось в то, что могло стать крупнейшим индустриальным конгломератом в мире
[684]. В 1938 г. Плейгер взял под свой контроль Rheinmetall— крупнейшего производителя вооружений, входившего в состав государственного холдинга VIAG. После аннексии Австрии Reichswerke скупило крупные промышленные активы, главным образом за счет Vereinigte Stahlwerke. В 1939 г., после оккупации Праги, в состав машиностроительного подразделения Reichswerke вошло гигантское предприятие Skoda – эта экспансия продолжилась после оккупации Польши. В 1940 и 1941 г. Reichswerke сделало еще ряд приобретений на оккупированных и аннексированных территориях Западной Европы. Однако это грандиозное имперское строительство может создать ложное впечатление большой значимости Reichswerke в общей экономической истории нацистского режима. Многие филиалы, присоединенные к Reichswerke в процессе экспансии, очень слабо контролировались штаб-квартирой корпорации, и от многих из них избавились после 1941 г. Поскольку империя Reichswerke разрасталась главным образом за счет реквизиций, а не внутренних инвестиций, это почти ничего не добавляло к общей динамике экономики, развивавшейся за счет вооружений. Хотя технологическая ставка Плейгера окупилась и завод в Зальцгиттере освоил выпуск полностью пригодной стали, он так и не стал играть доминирующей роли в сталеплавильной отрасли, чего добивались Геринг и Плейгер. Единственным важным сектором, в котором Reichswerke действительно заняло лидирующие позиции, была угледобыча. В данном случае Плейгер воспользовался как серией безжалостных мероприятий в рамках «ариизации», организованных Фридрихом Фликом, так и захватом обширных угледобывающих мощностей в Силезии после 1939 г.
[685] В 1940-е гг. не сталь, а уголь сделал Пауля Плейгера ключевой фигурой в германской военной экономике.
IV
Подобно тому как Четырехлетний план ничем или почти ничем не помог Германии, испытывавшей нехватку иностранной валюты, так и проект Reichswerke не позволил немедленно устранить дефицит стали. Положение со сталью оставалось напряженным— в конце концов, пришлось вмешаться самому Гитлеру. Летом 1937 г. военно-экономическое управление Военного министерства, возглавляемое полковником Томасом, посредством меморандума, составленного в весьма сильных выражениях, довело непосредственно до его сведения плачевную ситуацию в сфере перевооружения
[686]. Как отмечал в этом меморандуме Томас, «Войска не понимают, почему государству, [Нацистской] партии и деловым кругам позволяется предпринимать крупные строительные проекты, в то время как они из-за отсутствия казарм зимуют [в палатках] на учебных полигонах»
[687]. Очевидный способ предотвратить критику со стороны вермахта – доверить нормирование стали самим военным: в начале июля 1937 г. Геринг поручил это неблагодарное дело полковнику Герману фон Ганнекену, начальнику штаба при управлении вооружений (Heereswaffenamt). Ганнекен сделал все возможное для реорганизации этой системы и принял меры к тому, чтобы вооруженные силы получали причитавшуюся им сталь вовремя. Но он был не в состоянии обеспечить значительный прирост объемов распределяемой стали
[688]. К сентябрю у министра обороны Бломберга не осталось иного выбора, кроме как потребовать решения от Гитлера
[689]. Принятые в 1936 г. ускоренные программы перевооружения могли быть завершены лишь в том случае, если вермахт будет получать не менее 507220 тонн стали в месяц – на 70 % больше, чем он получал в тот момент. Что же касается сложившейся ситуации, то по всем программам налицо было опасное отставание от плана. Итогом этого положения, – делал зловещее предсказание Бломберг, – станет «настолько серьезное снижение способности вести наступательную войну <…> что это не сможет не сказаться на свободе действий политического руководства Рейха»
[690].
