Присоединение Австрии стало для германской экономики полезным стимулом
[708]. Благодаря аншлюсу объемы промышленного производства в Германии выросли чуть менее чем на 8 %. Однако австрийская тяжелая промышленность была сравнительно слабой. Так, в 1937 г. в Австрии было произведено всего 600 тыс. тонн стали, причем более половины этого количества предназначалось на экспорт. Это составляло менее 4 % от производства стали в Германии. Две трети австрийских сталеплавильных мощностей приходились на долю компании Osterreichisch-Alpine Montangesellschaft, или Alpine, которой принадлежала гора Эрцберг – баснословно богатое месторождение, содержавшее 200 млн тонн железной руды высочайшего качества. Alpine являлась важнейшим поставщиком стали не только для австрийской экономики, но и для чешской и итальянской промышленности. Несомненно, это был лакомый индустриальный актив.
Он по праву должен был достаться концерну Vereinigte Stahlwerке, с которым он имел давние связи. Но вместо этого он отошел к Reichswerke Hermann Göring, благодаря чему эта компания приобрела значительное экономическое влияние во всей Юго-Восточной Европе
[709]. Для германской экономики в целом главным плюсом аншлюса стало приобретение недоиспользуемой австрийской рабочей силы. Согласно официальным цифрам, вследствие аншлюса немецкие списки безработных пополнились на 401 тыс. человек, что увеличило резервы рабочей силы, доступные Германии, на 30–40 %.
Напротив, влияние аншлюса на имевший первостепенное значение платежный баланс было неоднозначным. В долгосрочном плане аншлюс сказался на нем явно отрицательно. Австрия, как и Германия, зависела от импорта продовольствия и промышленного сырья и потому старалась поддерживать достаточно высокий уровень экспорта
[710]. Поэтому можно было ожидать, что крупномасштабное оживление австрийской экономики лишь ухудшит германский платежный баланс. Однако в краткосрочном плане эти проблемы были компенсированы колоссальным притоком иностранной валюты, вызванным применением драконовских валютных правил, действовавших в Германии, к намного более либеральной австрийской экономике. Золотые и валютные резервы одного лишь Австрийского национального банка достигали суммы в 345 млн рейхсмарок
[711]. В целом австрийское валютное «приданое» составляло не менее 782 млн рейхсмарок, что увеличило немецкие резервы более чем вдвое. Полученные средства имели принципиальное значение, потому что в первые недели 1938 г. ситуация с германским платежным балансом выглядела чрезвычайно мрачной. Частные резервы иностранной валюты, изъятые начиная с 1936 г., были в основном истрачены. А оживление экспорта, поддерживавшее платежный баланс на протяжении всего 1937 г., явно закончилось. Спад в мировой экономике привел в первой половине 1938 г. к сокращению глобальной торговли на 20 %
[712]. В январе 1938 г. Рейхсбанк столкнулся с серьезным ежемесячным внешнеторговым дефицитом
[713]. В обычных обстоятельствах это привело бы к немедленным мерам экономии. На собрании управления по выполнению Четырехлетнего плана 10 февраля 1938 г. шли разговоры о том, чтобы сократить не только частное потребление, но и финансирование проектов, имевших наивысший приоритет в глазах режима
[714]. Но вместо этого благодаря австрийским трофеям Германия в 1938 г. смогла существовать с торговым дефицитом почти в 450 млн рейхсмарок – что было больше, чем когда-либо после 1929 г. Аншлюс по крайней мере на какое-то время избавил гитлеровский режим от проблемы платежного баланса.
Однако организаторами аншлюса двигало вовсе не желание пограбить – а, скорее, стратегические соображения. Объединение Германии и Австрии резко увеличило силу Рейха относительно небольших стран Центральной и Юго-Восточной Европы. С незапамятных времен Вена служила осью, вокруг которой вращалась торговля Восточной и Юго-Восточной Европы. Из-за распада Австро-Венгерской империи и депрессии с ее бедствиями Вена отчасти утратила такое положение. Но после аншлюса, в компенсацию за то, что Вена была низведена до статуса второго города Рейха, она стала столицей германской «империи» в Юго-Восточной Европе. Благодаря включению австрийской торговли в долю, приходящуюся на счет Германии, зависимость Венгрии от импорта из Германии выросла с 26 % до 44 %. Доля Германии в импорте Югославии увеличилась с 32 % до 43 %
[715]. На протяжении последующих месяцев Германия смогла использовать свое возросшее влияние для заключения новых торговых соглашений с Венгрией и с Польшей
[716]. С другой стороны, для Чехословакии аншлюс стал оглушительным ударом. Размещение германских войск в восточных провинциях Австрии означало, что Чехия была окружена с трех сторон. Несмотря на то что военная оккупация Австрии прошла мирно, а реакция западных держав была вялой, аншлюс ознаменовал момент, после которого угроза европейской войны начала принимать конкретные очертания. В Праге господствовали панические настроения. На протяжении всей весны 1938 г. в городе ходили слухи о неминуемом германском нападении, достигшие пика во время «воскресного кризиса» 20–21 мая. Чешское правительство, встревоженное ложными сообщениями о том, что вдоль границ страны скапливаются немецкие войска, мобилизовало не только свои вооруженные силы, но и союзников в Париже и Лондоне. Британцы провели спешную эвакуацию всего второстепенного персонала из своего берлинского посольства и выступили с предупреждением о том, что в случае нападения Германии Франция будет вынуждена встать на защиту своих чешских союзников, и Британия не останется в стороне
[717].
В любом случае, все эти сообщения преувеличивали готовность Германии к войне. Планы нападения на Чехословакию составлялись, но Гитлер не намеревался начинать его уже 20 мая. Однако его привело в ярость созданное «воскресным кризисом» впечатление, будто бы его заставила отступить угроза вмешательства западных держав
[718]. Гитлер ответил в характерной для него манере. 28 мая, через неделю после мобилизационного кризиса, он созвал совещание старшего армейского руководства и объявил о своей решимости расправиться с чехами при первой же возможности
[719]. Он предполагал сделать это военными средствами. Вермахт получил приказ быть готовым к выступлению в любой момент после 1 октября 1938 г. Гитлер надеялся на то, что он сумеет изолировать чехов и избежать вмешательства со стороны Великобритании и Франции. Он все еще рассчитывал на то, что британцы прислушаются к голосу разума и что конфронтацию с Францией удастся отсрочить до 1943–1944 гг., когда германская армия завершит наращивание сил. Но в том случае, если западные державы решатся на противодействие его первым шагам к экспансии на восток, Гитлер не собирался уклоняться от войны. Начиная с весны 1938 г. Гитлер начал серьезно размышлять о необходимости крупной войны на Западе как прелюдии к вторжению в Советский Союз. Как бы трудно ни было в это поверить, учитывая дальнейшую судьбу Чехословакии, этот важный урок был усвоен Берлином уже к началу лета 1938 г. Третий рейх начал относиться к Британской империи как к силе, стоящей на пути к воплощению мечты Гитлера о завоевании восточных территорий
[720].
