В дореволюционной России даже после образования Врачебно-полицейского комитета занятия проституцией карались как уголовное преступление, наряду со сводничеством и использованием услуг проституток. В эпоху реформ 1860‐х годов уголовное преследование женщин, торгующих своим телом, прекратилось. Проституция стала квалифицироваться как своеобразная профессия, требующая специальной регистрации. Так было законодательно закреплено «терпимое» отношение государства к ремеслу «падших особ».
Рост общедемократических тенденций в стране в начале XX века повлек некоторую трансформацию юридических норм, связанных с проституцией. В марте 1903 года был принят закон о мерах к пресечению торга женщинами. В конце 1909 года Государственный совет и Государственная дума одобрили новый закон, касавшийся проституции. В нем появились положения, заметно расширявшие права публичных женщин, но, конечно, не в общегражданском, а в специфическом, в определенной степени профессиональном смысле. В целом же законы 1903 и 1909 годов рассматривали проблемы проституции в контексте государственного надзора над ней, а следовательно, активной деятельности Врачебно-полицейского комитета. В конце 1913 года либерально настроенная общественность подняла вопрос о необходимости нового закона о борьбе с проституцией. Разработчики правовых положений придерживались аболиционистских воззрений, согласно которым надо было жестоко карать содержателей притонов и тех, кто способствовал вовлечению женщин в проституцию. Сама же проститутка объявлялась полностью невинной жертвой. Предполагалось также уничтожить врачебно-полицейский надзор над проституцией и, следовательно, комитет, его осуществлявший. Однако начавшаяся Первая мировая война и активное сопротивление Министерства внутренних дел затормозили ликвидацию сексуальной коммерции в Российской империи.
События февраля 1917 года оправдали надежды либералов – система регламентации была уничтожена. Прекратила свое существование и легальная проституция. Профессия публичной женщины как специфическая форма трудовой деятельности формально перестала существовать. Однако никуда не исчезли ни женщины, вступавшие в половые связи за вознаграждение, ни потребители их услуг, ни венерические болезни – обязательные спутники проституции. Временное правительство попыталось пройти уже известный путь: в марте 1917 года по аналогии с Врачебно-полицейским комитетом было создано Совещание по борьбе с распространением венерических болезней. Однако Октябрьский переворот прекратил деятельность и этого учреждения.
В советском обществе «торговля любовью» была объявлена порождением предыдущего строя. В новом государстве проблемами проституции стали по отдельности заниматься два ведомства – Комиссариат здравоохранения и Комиссариат внутренних дел. В период Гражданской войны и военного коммунизма со свойственными тому времени «чрезвычайными» бытовыми практиками и нормами большевики придерживались принципов прогибиционизма, в контексте которого уничтожению подлежало не только явление проституции, но и сами проститутки. В августе 1918 года в письме к председателю Нижегородского губернского совета Ленин настоятельно советовал «навести тотчас же массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток»
612. Отсутствие четких правовых положений осложняло работу правоохранительных органов. Часто во время облав арестовывали женщин, случайно оказавшихся в это время на улице и не имевших никакого отношения к сексуальной коммерции. Для оправдания правового хаоса местные органы власти составляли собственные предписания, регламентирующие отношения с проститутками. Так, в 1919 году один из руководителей Петроградского совета Борис Каплун написал специальные тезисы «К вопросу о борьбе с проституцией». В них, в частности, утверждалось: «С коммунистической точки зрения проституция как профессия не может существовать. Это не есть профессия в государстве труда. Торговля своим телом есть дело человеческой совести <…> Нет борьбы с проституцией, а есть борьба с женщинами, у которых нет определенных занятий»
613. Такие женщины, независимо от того, торговали они собой или нет, должны были явиться в органы власти для получения работы. За уклонение от явки они подлежали аресту и отправке в женские трудовые лагеря строгого режима.
Идея борьбы с проституцией посредством принудительного труда была довольно популярна в 1918–1920 годах. В мае 1919 года в Петрограде начал функционировать первый в стране своеобразный концентрационный лагерь для женщин. В конце 1919 года появилась и женская трудовая колония со строгим режимом, которую даже в официальных документах называли «учреждением для злостных проституток». Трудотерапия по-пролетарски имела мало общего с существовавшей в Царской России системой социальной реабилитации женщин, желавших порвать с сексуальной коммерцией. Но, несмотря на протесты аболиционистов, такое отношение к проституции возобладало в условиях военного коммунизма и всеобщей трудовой повинности. Проститутка рассматривалась прежде всего как «дезертир труда». Моральные и филантропические соображения оттеснялись на второй план. В контексте солидарности трудового коллектива и его интересов расценивалось и потребление услуг проституток. «Мужчина, купивший ласки женщины, – заявляла Александра Коллонтай, – уже перестает в ней видеть равноправного товарища»
614. Позиция власти закрепляла существовавшее на ментальном уровне смешение понятий проституции как профессионального занятия, сексуальной свободы и супружеской неверности.
Переход к нэпу, возвращение денежного обращения и нормализация быта реанимировали институт коммерции в традиционном виде. Купля-продажа любви вновь стала элементом городской повседневности. Большевики вынуждены были реагировать на реалии жизни. Покончить с проституцией предполагалось после устранения голода, безработицы, детской беспризорности и т. д. Считая проституцию пережитком прошлого, власти не учитывали, что поведение «падших женщин» во многих случаях проявление особых свойств человеческой психики. Большевики не собирались признавать сексуальную коммерцию видом трудовой деятельности.
Позиция власти нашла подтверждение в правовых документах. В принятом в 1922 году Уголовном кодексе РСФСР появились статьи, определяющие наказание за содержание притонов, принуждение к занятиям проституцией, а также вовлечение в сексуальную коммерцию несовершеннолетних. Одновременно с проститутки снималась не только уголовная, но и морально-нравственная ответственность за ее поступки. Неудивительно, что в этой ситуации на улицах городов появилось довольно много женщин, предлагавших секс за деньги. «На панель» вышли и малолетние «жрицы любви». В январе 1924 года «Рабочая газета» писала об обстановке в Ленинграде: «По Невскому гуляет полуребенок. Шляпа, пальто, высокие ботинки – всё как у „настоящей девицы“. И даже пудра, размокшая на дожде, так же жалко сползает на подбородок… „Сколько тебе лет? Двенадцать? А не врешь?.. Идем“. Покупается просто как коробка папирос. На одном углу Пушкинской – папиросы, на другом – „они“. Это их биржа. Здесь котируются их детские души и покупаются их детские тела»
615. Жизнь женщин, зарабатывающих торговлей собственным телом, как и до революции, была связана с пьянством, наркоманией, криминальным миром
616.
