С развертыванием так называемого «коммунистического строительства», подразумевавшего рост благосостояния населения, идея переделки старых вещей слегка поблекла. Властные структуры стали задумываться о своеобразном «огосударствлении» и такой традиционной женской бытовой практики, как самостоятельный пошив необходимой и по возможности модной одежды. Потребность в ней советская легкая промышленность не могла удовлетворить. Медленно расширялась и сеть доступных ателье. В этой ситуации неизбежно увеличивалась значимость частных портных. Культурологи не без основания полагают, что женщины часто обращались к частным портным «не столько из‐за материальной нужды, сколько из желания обрести свой индивидуальный стиль, чтобы противостоять безличности униформы»
645. Ольга Вайнштейн в 1997 году провела интервью с российскими женщинами разных поколений. Темой было любимое платье и способ его обретения. Действительно, респондентки с большой теплотой отзывались о мастерах, шивших на дому. Сотрудница журнала «Иностранная литература» Татьяна Казавчинская рассказывала о портнихе с дореволюционным стажем (в 1960‐е годы очень пожилой женщине), которая являлась к клиенту на дом со своей собственной машинкой «Зингер», кроила прямо на человеке, не делая бумажных выкроек. Особенно запомнилось респондентке платье, сшитое к окончанию университета: «Был выбран плотный черный шелк в белый горошек, а с изнанки он был белый в черный горошек, я на всю жизнь это запомнила. И сшила она мне очень простое и строгое платье, как я думаю, по моде, которую носили тогда Джина Лоллобриджида, Брижит Бардо. <…> Она мне сшила платье совершенно без рукавов, с узкой проймой под самое горло, с отрезной расширенной юбкой <…> такой узенький поясок, который завязывался спереди»
646. Вайнштейн утверждает, что «деятельность частных портних оставалась уникальной гендерной сферой женского самомоделирования. Относительная свобода от политического надзора, невысокие цены и ярко выраженный женский акцент в общении превратили шитье платья у портнихи в процесс привилегированного самовыражения. Многие мастерские домашних портних функционировали как неофициальные женские клубы»
647. Я хорошо помню «тайных портних-надомниц», у которых мы с мамой заказывали вещи в 1960–1970‐х годах. Своя «придворная портниха» имелась в Доме академиков, где прошли мои детство и юность. Это была некая Соня, жена разнорабочего из Ленинградского административно-хозяйственного управления АН СССР и мать нашего приятеля по дворовым играм. Работая в ателье, она подхалтуривала на дому, не платя, конечно, налога. Никому из соседей «придворной портнихи» и в голову не приходило устыдить ее за это. Кому-то из моих подружек шили хозяйственные и умелые бабушки. Долго шила наряды моей лучшей подружке Ане – дочке детского писателя Бориса Марковича Раевского – ее бабушка, тишайшая и милейшая Паша Евсеевна. Позднее мы с мамой стали «одеваться» у латышки Аусмы. Она сидела дома с ребенком и с удовольствием шила своим знакомым. Могла с легкостью, я бы сказала с «рижским шиком», скопировать любую модель.
Обувь в 1950‐х годах тоже можно было заказать у частников, которые в это время начали тачать для дам так называемые румынки – «ботиночки на небольшом каблуке, со шнуровкой и отороченные мехом»
648. У моей мамы были такие, сшитые на заказ. Использование услуг внегосударственных мастеров описано даже в одиозном романе Всеволода Кочетова «Секретарь обкома» (1961). У родственницы главного героя Денисова – партийного босса областного масштаба – был «сапожник, тачающий ей туфли по самым модным парижским и римским моделям». Он же сшил жене секретаря обкома пригодные для загородных поездок сапожки за пять дней, мотивировав столь «долгий срок» тем, что товар должен «сесть на колодки»
649.
И все же идеологическое руководство страны упорно старалось уничтожить индивидуальную трудовую инициативу в сфере быта. В постановлении ЦК КПСС и Совета министров от 6 марта 1959 года прямо указывалось: «Отставание в деле организации бытового обслуживания населения вынуждает трудящихся прибегать к услугам частных лиц, переплачивать им, чем наносится большой ущерб интересам населения и государства»
650. Через три с небольшим года, в августе 1962 года, ЦК КПСС и Совет министров СССР, рассматривая вопрос о дальнейшем улучшении бытового обслуживания населения, вновь отмечали, что «неудовлетворительная организация обслуживания населения в существующей сети ателье, павильонов и мастерских вынуждает обращаться к услугам частных лиц»
651. Надомники – и портные, и сапожники – рассматривались как некий пережиток прошлого, тормозящий продвижение к коммунизму. Отчасти и для ликвидации этого слоя, занимавшего вполне определенную нишу в советском быту, власть решила способствовать развитию советского хенд-мейда.
С середины 1950‐х годов широкое распространение приобрела продажа готовых выкроек, которые издавались домами моделей. Правда, на первых порах понравившиеся женщинам, особенно жительницам провинциальных городов СССР, чертежи для домашнего шитья достать было нелегко. В 1957 году журнал «Работница» опубликовал фельетон с забавным названием «Беспризорные выкройки». В нем рассказывалось о некой Анне Петровне, которая с удовольствием занимается в кружке кройки и шитья. Для нее готовые выкройки были выходом из положения – можно было без особого труда сшить обновку себе и детям. Однако на письменную просьбу женщины выслать ей по почте продукцию Московского дома моделей пришел довольно жесткий ответ: «Уважаемая Анна Петровна! Высылкой выкроек Дом моделей не занимается. Если будете в Москве, можете купить у нас, в Доме моделей». Явно сказывались ведомственные неувязки, неясно было, в чьем подчинении находится распространение выкроек: Министерства легкой промышленности или Министерства торговли
652. В Москве и Ленинграде все решалось проще. Специальную серию альбомов для самостоятельного шитья стала издавать в конце 1950‐х годов опытно-техническая швейная лаборатория Управления швейной промышленности Мосгорисполкома. В семейном архиве моей приятельницы нашелся один такой альбом. В нем предлагались выкройки платьев для полных. В издании детально прописывались не только тонкости раскроя, но подробности обработки швов, пройм, поясов, карманов и т. д.
653 Женщины с большой охотой покупали и руководства по самостоятельному шитью, выпускаемые Ленинградским домом моделей (ЛДМ). В 1959 году ЛДМ опубликовал 14 альбомов выкроек тиражом 400 000 экземпляров, а в 1962 году уже вдвое больше
654. Семейный архив как источник для микроисследования рукоделия в советском городском социуме подтверждает востребованность такой литературы. Мама моей школьной подруги, успешный инженер-связист Специального конструкторского бюро радиозавода имени Н. Г. Козицкого, училась на курсах кройки и шитья. Естественно, что она покупала эти альбомы с завидным постоянством. Сохранилось три таких издания, относящиеся к 1960‐м, вышедшие в 1961, 1965 и 1968 годах. Тираж альбомов постоянно возрастал: в 1961 году он составлял 25 000 экземпляров, в 1965‐м – 40 000, в 1968‐м – 50 000
655.
