Таш толкнула Таню и закричала ей в ухо:
– Не спи! Проходи мимо.
Таш схватила принцессу за руку и потянула за собой во двор. Оглянувшись назад, девушка увидела, как Баранон вытащил кинжал и перерезал нападавшему горло. Это было совсем не похоже на убийство демона. Хлынула кровь, забрызгав Баранона, а человек не издал ни единого крика, лишь поперхнулся и схватился за горло.
Во дворе было темно, дымно и практически невозможно понять, что происходило вокруг. Огонь распространялся быстро. Если Грэвелл до сих пор заперт в подземелье, то ему конец. Таш нужно было как можно быстрее вытащить его наружу. Она рванулась было в сторону темниц, но в то же мгновение сильная рука обхватила её за плечи и подняла в воздух. Девушка принялась лягаться и вырываться.
– Успокойся, – велел Рафион и поставил её обратно на ноги, – оставайся с остальными, мисс. Вместе безопаснее.
– Но Грэвелла нет вместе с остальными. Он в темнице. Я собираюсь его вытащить.
Она вырвалась из его хватки и устремилась к входу в подземелья сквозь дым и клубящиеся искры. Рафион выкрикнул какой-то приказ, и Гератан с Бараноном последовали за ней вниз по ступенькам.
Внизу не было видно ни следа тюремщика – проклятый трус, должно быть, сбежал, как только запахло жареным, но ключи от камер по-прежнему висели на деревянном колышке в его комнате.
– Таш, вернись! – закричал Гератан. Но Таш уже схватила ключи и побежала к камере Грэвелла. Охотник уже был у двери, когда она её открыла. Девушка схватила верзилу за руку и вытащила в коридор. Затем Таш метнула ключи Гератану.
– Можете освободить остальных, – крикнула она, – увидимся снаружи.
Она побежала обратно во двор, Грэвелл следовал за ней по пятам.
– Вот дерьмо, – воскликнул охотник, оказавшись снаружи.
Пожар усилился. Эмброуз и Рафион стояли над телами у входа в замок. Таш и Грэвелл присоединились к принцессе, стоявшей в окружении группы беловолосых людей, среди которых девушка разглядела Эдиона и Марша, который, похоже, полностью восстановился от своих ранений.
– Россарб потерян, – выдохнул Эмброуз, подбегая к ним, – бригантийцы прорвались сквозь западную баррикаду. Мы отрезаны от принца. Нам придётся самим искать выход из города.
– Что нам делать? – спросила Таш у Грэвелла.
– Держимся остальных до тех пор, пока благополучно не выберемся из этого хаоса, – ответил Грэвелл, – затем найдём свой путь на плато. Бригантийцы за нами туда не полезут.
– Я бы не была в этом так уверена, – пробормотала Таш.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что они явились сюда за демоническим дымом. Вот почему они здесь.
Грэвелл покачал головой.
– Но это же бессмыслица.
– Бессмыслица или нет, но это то, что сейчас происходит.
В это время они покинули замок и выбежали на улицы города. Таш и Грэвелл держались в голове процессии, рядом с Рафионом, который, похоже, хорошо знал местность. Они направлялись на юго-восток и почти добрались до городской стены, когда засекли впереди группу бригантийских солдат. Рафион вытащил меч, но затем повернулся к остальным и прокричал:
– Не сюда. Отступаем! Отступаем!
Бригантийцы медленно приближались к ним. Один солдат метнул копьё, и оно пролетело прямо над головой Таш. Сзади неё послышался вскрик. Другие солдаты также метали копья, которые втыкались в людей позади неё. Их крики и возгласы были безумными, и Таш выпихнули вперёд, в направлении бригантийцев.
– Нет! – закричала она. – Назад! Назад!
Но в узкий переулок набилось слишком много народу. Таш огляделась по сторонам в поисках другого выхода и даже посмотрела наверх, но ничего не нашла. Один из бригантийцев устремился к ней, метя копьём ей в глотку. Таш некуда было деться. Она оказалась в ловушке меж двух огней. С обеих сторон были солдаты. Все очутились в ловушке. Затем она почувствовала руки Грэвелла у себя на плечах, охотник медленно развернул её и каким-то образом девушка поняла, что он намеревается сделать.
– Нет! – закричала она, но было уже слишком поздно. Грэвелл укрыл её своим телом словно щитом, а затем копьё воткнулось ему в бок.
Грэвелл хмыкнул и пошатнулся. Копьё глубоко вошло ему в грудь. Одной медведеобразной лапищей он схватил бригантийского солдата за горло, свернул ему шею и метнул в толпу бригантийцев, нарушив их строй. Теперь толпа вокруг него начала двигаться, но было уже слишком поздно.
Грэвелл рухнул на колени, а Таш коснулась его лица руками.
– Нет! Нет! Нет!
Он взглянул на неё.
– Беги, девчуля, – произнёс охотник, – беги!
– Нет! – закричала Таш. – Вставай!
И она попыталась поднять его на ноги.
– Ты не сможешь поднять меня. Уходи.
Вокруг неё разгорелась схватка, но Таш не было до неё никакого дела. Ей не было дела ни до чего, кроме Грэвелла. Но что она могла поделать? Она вцепилась пальцами в его куртку и прошептала ему на ухо:
– Я не уйду без тебя. Я никуда не пойду без тебя.
– Ты главное не уходи к тому жирному торговцу пирогами в Дорнане. Ты заслуживаешь лучшего.
Таш покачала головой, слёзы текли у неё по щекам.
– Я работаю только с тобой. Всегда.
– Хорошая девочка, – сказал Грэвелл и закрыл глаза. Его тело завалилось на бок.
Таш, не веря своим глазам, поднялась на ноги. А зачем чьи-то руки вновь сомкнулись вокруг неё, подняли в воздух и потащили прочь от Грэвелла. Она кричала, лягалась и пинала, но всё без толку.
Кэтрин
Россарб, Питория
«Войну часто рассматривают как конец чего-либо, хотя зачастую это новое начало».
М. Тэтчер, «Война: Искусство побеждать»
От дыма першило в горле, слёзы застилали Кэтрин глаза, она кашляла и плевалась. Ей оставалось только держаться за Эмброуза одной рукой, пока Таня цеплялась за другую руку принцессы.
Кэтрин было страшно, но она боялась не бригантийцев, а того, что может сделать Эмброуз. После того как он увидел тело Таркина, он изменился. Отдалился. Его боль было невозможно описать словами. Он не говорил с ней об этом, но он изменился. И всё же Эмброуз был здесь и тянул её за собой по переулкам Россарба. Кэтрин замечала и других, кое-кого из своих людей, Эдиона и Марша, Рафион нёс Таш, которая перестала лягаться и теперь просто тихонько всхлипывала.
Наконец, дым рассеялся. Они добрались уже до восточной окраины города, преодолели последнюю баррикаду, миновали городские стены и оставили Россарб позади. Ночь была тёмной, а дорога быстро превратилась в каменистую тропку. Тишину разрезали только звуки их учащённого дыхания, да река шумела слева от них.
