Не слишком ли притянуто за уши? Могло ли это быть правдой?
– Брат, как же я рад тебя видеть. Но тебе стоит быть более осторожным, – Холивелл очутился рядом с Маршем, пока тот стоял, погружённый в свои мысли, – есть для меня новости?
Марш старался выглядеть серьёзным и не слишком довольным.
– О, да, – ответил он, – ещё какие.
Его рассказ занял совсем немного времени, и под конец Холивелл уселся на траву и задумался на несколько мгновений, после чего произнёс:
– Ты хорошо потрудился, Марш. Очень хорошо. Твоя теория кажется разумной. Даже если никакого ребёнка нет, Риган наверняка получил какое-то важное задание, эти новости могут оказаться полезными для моего хозяина в Бриганте. Но где Риган сейчас?
Марш снова мысленно улыбнулся новой возможности доказать свою пользу.
– Я проследил за Риганом, когда он покинул замок этим утром. Это было очень рано, до зари. Он направился в доки. Один. И сел на борт корабля, направляющегося в Питорию.
– Питория? Думаешь, именно там бастард принца?
– Принц Телоний посещал Питорию в юном возрасте. Однажды он рассказывал об этом.
Холивелл искренне рассмеялся.
– А ты много знаешь, мой друг. Он случайно не упоминал о том, как стал там отцом? – добавил он с лукавой улыбкой.
– Нет. Он говорил о политике. Он восхищался этой страной. Её богатством и безмятежностью. Он был очень разочарован, что они не присоединились в открытую к войне против Алоизия, но сказал, что питорийцы поддерживали Калидор, посылая продовольствие морем. Он рассказывал, что солдаты там раскрашивают свои волосы, чтобы показать, какому лорду они верны.
– А, да, я помню их раскрашенные волосы.
– Ты бывал в Питории?
– И, по всей видимости, мне придётся снова туда отправиться.
Холивелл уже стоял на ногах, словно был готов двинуться в тот же самый момент.
– Что ты будешь делать?
– Найду сына принца, если у меня получится. Король Алоизий щедро заплатит мне за него. Я найду его и… – Холивелл улыбнулся. – Приложу все свои возможности, чтобы помешать Ригану привезти бастарда сюда. Вместо этого я найду способ передать ребёнка моим бригантийским хозяевам.
Его ответ совсем не удивил Марша. На самом деле, именно это он и надеялся услышать.
– Я хочу отправиться с тобой.
Холивелл улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Я хочу помочь.
– Ты уже помогаешь, мой друг. Ты – единственный источник бесценной информации.
– У этой информации есть цена. И эта цена – поездка с тобой.
Холивелл снова покачал головой.
Марш стиснул кулаки.
– Я не могу здесь больше оставаться. Я сойду с ума. Ты знаешь, каково это – быть рабом. Что ж, я не больше, чем раб, раб человека, которого я ненавижу, человека, который виновен в смерти моей семьи и гибели моей страны.
Марш ожидал, что Холивелл рассмеется в ответ, но мужчина лишь положил руку ему на плечо.
– Марш. Чтобы бороться с врагом, с нашим врагом, в полную мощь, ты должен оставаться здесь. Больше никому не под силу сделать то, что сделал ты.
Марш смахнул руку Холивелла.
– А теперь, когда я сделал это, я больше не буду ничего делать. Или я поеду с тобой, или я поеду куда-то ещё. Я не вернусь туда, где мне придётся наливать ещё хоть один бокал этого сраного вина.
– Когда ты злишься, ты становишься настоящим абаском.
– Да пошёл ты!
Холивелл хихикнул:
– Полагаю, ты весьма живописно разливаешь вино.
– Я разливаю это сраное вино идеально всё сраное время, но я больше не буду этим заниматься.
– Работать со мной несколько сложнее, чем разливать вино или подносить блюдо с фруктами.
Марш не знал, что ещё он может сказать.
– Я туда не вернусь. Я последую за тобой самостоятельно, если придётся.
– Марш, брат, успокойся. Я вижу, насколько ты серьёзен, так что мы, пожалуй, сможем прийти к компромиссу. Я привык работать один, но должен признать, что мне время от времени пригодился бы помощник. Слежка и наблюдение – крайне утомительные занятия. Двое справятся с этим лучше одного. Но только, если второй человек тихий, быстрый и не болтает лишнего.
Марш покосился на него и не осмелился что-то сказать. У него получится не болтать.
Холивелл рассмеялся.
– Я не буду путаться под ногами. Я буду помогать.
Теперь затих уже Холивелл.
– Я сделаю всё, что нужно. Всё, что позволит поднасрать им.
– У тебя сейчас очень опасный взгляд, Марш. Должен признать, он меня интригует. Я бы не стал работать с этими высокомерными калидорцами или чокнутыми бригантийцами, но ты абаск. Абаск до мозга костей. Мы – братья.
– Так я могу отправиться с тобой?
– Ты можешь отправиться со мной. Но предупреждаю тебя, Марш, ты можешь быть абаском, но и я тоже абаск. Я не твой хозяин, и я не рассчитываю, что ты будешь наливать мне вино, но сразу скажу тебе, работа будет тяжёлой и грязной. Я буду рассчитывать, что ты рискнёшь всем, чтобы помочь мне, и я поступлю так же ради тебя. Как я сказал, мы братья. И ты можешь пострадать или даже погибнуть, но, если ты облажаешься, я сам тебя убью.
Таш
Северное плато, Питория
– Такими темпами мы будем в Дорнане до конца ярмарки.
Грэвелл шагал впереди, используя два своих гарпуна в качестве тростей, остальные три крепились к его спине, вместе с большим рюкзаком, в котором хранились верёвка и шкуры. Таш шла следом.
Они вышли рано утром на следующий день после убийства демона. Лодыжка Таш больше не болела, и вообще она чувствовала себя очень, очень хорошо. Но она продолжала думать о демоне. Он был прекрасен, насколько вообще это существо может быть прекрасным. Он был быстр, но она обогнала его. Она, Таш, обогнала демона, причём не на короткой, а на длинной дистанции через лес. Таш ещё никогда не бегала дальше и быстрее с демоном на хвосте. Теперь она была опытным охотником на демонов и чувствовала себя быстрее и сильнее, чем когда-либо. Возможно, она наконец-то начала взрослеть. Ей было тринадцать, по крайней мере, она думала, что ей было тринадцать, – то есть, она была почти что взрослой, но все продолжали относиться к ней, как к ребёнку. Некоторые люди в городах даже обращались с ней, как с ребёнком. Просто потому, что она была маленькой. Один мужчина в Дорнане в последний раз даже потрепал её по голове. Таш двинула ему по яйцам, ударила между ног, и теперь, когда она вспомнила об этом, пробормотала себе под нос: «Больше он так не сделает».
– В чём дело? – спросил Грэвелл.
