– Если перепуганные лошади вырвутся на свободу посреди лагеря, думаю, это достаточно их отвлечёт.
– Мне потребуется форма одного из людей Торнли, – сказал Таркин.
– Для этого нам придётся одолжить у кого-нибудь одежду. Не слишком ли мы размечтаемся, если предположим, что кто-то из них принимает ванну в реке?
Таркин улыбнулся.
– Давай посмотрим.
Кража одежды походила на детскую игру. Было уже достаточно жарко, и человек двадцать купались и плавали в реке. Эмброуз разделся и вошёл в воду ниже по течению, доплыл до ближайшей стопки одежды в красно-зелёных цветах Торнли. Забрал её и отправился обратно в кусты, где его поджидал Таркин, держа в руках одежду брата.
Таркин надел штаны и тунику Торнли. Штаны были несколько коротковаты, но надетые сапоги скрывали этот недостаток. Таркин убрал волосы под шляпу, а Эмброуз вымазал лицо брата грязью.
– Неплохо, – заключил Эмброуз, – не думаю, что я бы тебя узнал.
Эмброуз надел форму королевского гвардейца. Этого должно быть достаточно, чтобы пробраться в лагерь. Ему оставалось только надеяться, что никто не узнает в нём беглого преступника.
Эмброуз наблюдал, как Таркин проскользнул в лагерь Торнли и направился к лошадям. Люди короля, Вендера и Бориса – все находились в разных частях лагеря. Эмброуз прятался в деревьях. Вскоре он увидел, как в противоположной части лагеря поднимается дым, затем он услышал крики и топот копыт первой лошади. Эмброуз улыбнулся. Перепуганные лошади бросились в сторону людей короля – двойная помеха для Торнли. Когда шум усилился, лорд Торнли собственной персоной вышел из своего шатра и направился выяснить, в чём дело.
С максимально уверенным видом Эмброуз выбрался из леса и промаршировал мимо рядов палаток и людей, бегущих тушить разведённый Таркином пожар. Рыцарь удостоился нескольких взглядов, но никто не остановил его. Он устремился в сторону палатки Торнли, охраняемой одним-единственным солдатом. Эмброуз подошёл к нему и произнёс:
– Мне нужно увидеть лорда Торнли.
– Он только что вышел, сир.
Эмброуз вздохнул:
– Тогда я подожду.
И он прошёл мимо солдата в палатку.
– Но… вы не можете ждать здесь, сир.
– Ну, я точно не собираюсь отираться снаружи. Его лошади сломя голову носятся по всему лагерю. Живо найди мне Торнли.
– Но сир, он только что вышел, чтобы со всем разобраться.
– Ну, так приведи его обратно, идиот.
– Да, сир.
Когда смущённый страж ушел, Эмброуз быстро метнулся к столу в центре палатки. На отполированной древесине лежала стопка писем. Эмброуз быстро просмотрел их, пока не наткнулся на письмо с королевской печатью.
– Так кто, ты говоришь, был этот гвардеец? – рявкнул голос возле самого входа в палатку.
Торнли!
Засунув письмо за пояс, Эмброуз вытащил кинжал, прорезал дыру с обратной стороны палатки и выскочил наружу. Его сердце яростно колотилось, но он заставил себя спокойно идти в направлении деревьев, с каждым шагом ожидая, что кто-нибудь крикнет «Стой!». Но никто не закричал, и как только Эмброуз оказался под прикрытием деревьев, он бросился бежать и не останавливался до тех пор, пока не добрался до того места, где он договаривался встретиться с Таркином.
– Успех? – поинтересовался брат.
Эмброуз, пытаясь отдышаться, протянул ему письмо.
Таркин взял его, развернул тяжелую бумагу и быстро пробежался взглядом по строчкам.
– Что ж, похоже, наш славный король знает о военной стратегии что-то такое, чего не знаем мы, потому что эта армия собирается вторгнуться в самую отдалённую северную часть Питории.
Кэтрин
Лейдейл, Питория
«Королева Валерия известна цитатой „Народ любит свою королеву, и королева любит свой народ“. Подобные слова, однако, никогда бы не смог произнести король».
Томлин Тракстон, «История Бриганта»
Хорошо говорить о том, что ты стала одной из питорианцев. Но Кэтрин не выглядела и не ощущала себя одной из них. Все питорианцы выглядели элегантно, изысканно и экзотично. Чтобы план девушки сработал, она должна была выглядеть так же, как они, только лучше.
Утром своего первого дня в Питории она встала на рассвете и велела служанкам подготовить её питорианские платья. Когда принцесса впервые увидела их, ещё в Бриганте, то сочла чересчур открытыми, но леди прошлым вечером были одеты ещё смелее. Более того, большинство мужчин вчера было одето изысканнее её. Кэтрин была нужна часть этой смелости, но не слишком много. Что-то такое, что намекало бы на Питорию, но было бы только её, особенным.
Служанки не вывесили её свадебное платье, и Кэтрин попросила Сару принести его. Оно было бело-золотым, лиф усыпан кристаллами, ещё больше кристаллов усыпали пышную юбку. Платье закрывало её от шеи до щиколоток, и хотя на плече и лифе были разрезы, они не обнажали кожу, поскольку под ними скрывался слой тонкой прозрачной ткани. Это платье будто кричало: «Питория» и «Принцесса». Идеально.
– Давай наденем зелёное платье, Джейн, – решила она.
Джейн подошла к госпоже и стала снимать с неё ночную сорочку.
– Нет, не на меня. Я хочу, чтобы ты надела его.
Джейн замерла и уставилась на принцессу.
– Таня, ты наденешь одно из красных.
Таня поклонилась и схватила красное платье, в котором Кэтрин предстала перед отцом.
– Сара, ты наденешь чёрное. Сегодня я предпочту карете поездку верхом. Ты поедешь со мной. Одевайся.
Сара, Джейн и Таня переглянулись со смесью тревоги и возбуждения во взгляде, но затем охотно скинули с себя наряды служанок и, помогая друг другу, быстро перевоплотились в питорианских леди. Несколько быстрых стежков – и платья сидели на них неплохо. Стоя рядом друг с другом, они казались полосами на питорианском флаге. И выглядели они потрясающе.
– Вы собираетесь надеть вчерашнее платье, ваше высочество? – спросила Джейн.
– Я надену белое платье, – ответила Кэтрин.
– Но… – смиренно возразила Джейн, – это же ваше свадебное платье, ваше высочество.
– К свадьбе я намереваюсь раздобыть другое платье. А с этого дня я хочу носить это.
Служанки помогли ей одеться. Платье было тяжелым и давило в шее и груди. Ехать верхом в таком платье под жарким солнцем будет не самым приятным.
Сара начала аккуратно складывать шлейф.
– Нет, шлейф тоже останется. Прикрепите его к лифу.
– Но он же слишком длинный, – возразила Таня.
– Да. Прекрасно.
Сара быстро размотала усыпанный кристаллами шлейф. Она пришила его к лифу возле плеч и захлопала в ладоши от восторга, когда Кэтрин прошлась по комнате, чтобы посмотреть, как он лёг.
